Шеф закинул голову назад и расхохотался, поднял копье и вонзил его острием во влажный дерн. Он возвысил голос так, чтобы он доносился не только до Кьяллака, но и до самых задних рядов зрителей.
— У меня нет щита и меча! — крикнул он. — Но у меня есть вот это! — Он выхватил из-за пояса длинный нож односторонней заточки. — Мы будем драться по-ругаланнски! Бычьей шкуры нам не надо. У нас есть священный камень. Я сражусь с тобой здесь, привяжем запястья друг к другу, и тот, кто останется на камне, будет королем шведов.
В услышавшей это толпе поднялся ропот, а Кьяллак поджал губы. Ему доводилось видеть такие поединки. Опыт в них мог ничего не значить. Но толпа сейчас никого отсюда не выпустит. Он еще не утратил силы и ловкости. Расстегнув перевязь меча, он сбросил ее и услышал, как шведы закричали и забряцали копьями о щиты: они поняли: он принимает вызов.
— Петушок с навозной кучи! — сказал он, понизив голос. — Ты вляпаешься в собственное дерьмо.
Квикка, придерживая за рукав свою сломанную руку, пробормотал избитому и истекающему кровью Торвину:
— Происходит что-то странное. Он никогда такого не замышлял. И ведь его никто в это не втягивал. Все это на него не похоже.
— Может быть, его ведут боги, — ответил Торвин.
— Будем надеяться, они его не оставят, — сказал Хама.
Бруно, по-прежнему наблюдающий за церемонией из своего укрытия, осмотрелся в задумчивости. Все взгляды были устремлены в центр, где ярлы помогали Кьяллаку снять кольчугу, а Шеф стоял уже без рубахи. Появилась веревка, отрезанная от петли палача, ею готовились связать запястья соперников, у каждого из которых теперь появилось по два свидетеля — следить, чтобы поединок был честным. Один из жрецов великого храма настаивал, что нужно спеть гимн Одину, а Герьолф, протолкнувшись через толпу, стал возражать против этого.
— Теперь мы даже не сможем напасть на них, — сказал Бруно. — Толпа сбилась слишком плотно. Так, слушайте, мы сделаем вот что! — И он изложил своим людям план атаки. Пойти вправо, обогнуть храм и загон для жертв, появиться в промежутке между храмом и Священным Дубом, там, где было оставлено место для узников. — Выйти позади них, — продолжал Бруно. — Потом выдвинуться вперед и построиться клином. Тогда мы хотя бы освободим своих людей.
— Что это у них там за знамя? — спросил один из риттеров.
— Это крест! — вскричал подслеповатый Эркенберт. — Бог посылает нам знак.
— Это не крест, — медленно проговорил Бруно. — Это поднятое копье. Похожее на то, что сейчас кинул этот юноша. Копье и поперек него — не разберу что. Я не спорю, может быть, это и впрямь что-то означает.