Мистер Бергенс, невысокий, но крепкий мужчина лет сорока пяти, производил впечатление знатока и любителя своего дела. Не верилось, что его кулинарные навыки вовсе не такие выдающиеся, как кажется на первый взгляд. Но стоило попробовать остатки сегодняшнего завтрака, я еле сдержалась, чтобы не выплюнуть их. Казалось, в каше соли было больше, чем крупы, да ещё и горьковатый привкус тухлятины… Сложилось впечатление, будто повар специально готовил какую-то отраву. Но вот сам Бергенс нисколько не сомневался в великолепии своих кулинарных навыков, а подтухшая каша казалась ему выдающимся шедевром кулинарии. Странно, что за подобные выходки он ещё не прогулялся по доске. «И как же матросы могут выживать на этом?» — недоумевала я. Хотя, ко всему можно привыкнуть. И мне придётся.
Кок оказался на редкость разговорчив. Расспросы о моей жизни не затихали ни на миг — а мне оставалось лишь вставлять в промежутки между его бесконечными словами краткое «да», или «нет»; а иногда отвечать простым кивком. Сознание требовало направить помыслы в нужное русло, собраться с мыслями, разложить всё по полочкам — а приходилось вслушиваться в нескончаемую болтовню Бергенса. Через некоторое время подобный досуг порядком надоел, и я автоматически включила в голове белый шум, погрузившись в столь нужные мне сейчас размышления, лишь иногда вставляла посреди матросского щебета не всегда уместное «угу». Опомниться пришлось только тогда, когда кок занёс над котлом солонку.
— Стой! — я немного грубовато перехватила его руку.
— Не лезь не в своё дело, женщина, — сухо возмутился повар.
— Не моё дело? Нет, Бергенс, как раз-таки моё! Капитан меня за этим сюда и послал. Сказал, что, если ты опять пересолишь, я по праву могу, — рука подхватила со стола поварёшку, — огреть тебя этим самым половником!
Пират замялся, в сомнении переводя взгляд с меня на половник, а с половника на кипящее варево. Наконец, под одобрительный кивок, неохотно протянул солонку. Всё-таки дисциплина среди пиратов не так безнадёжна, и кок не посмел ослушаться приказа капитана, даже несмотря на то, что это оконфузило матросское самолюбие.
— Так-то лучше, молодец, — я одобрительно похлопала его по плечу и осторожно посолила варящуюся рыбу. — Соль на корабле продукт ценный и дефицитный, а так недальновидно переводить его, тем более что это портит весь обед — не менее чем неумно, — поймав на себе недобрый взгляд моряка, я инстинктивно вскинула руки в примиряющем жесте. — Так капитан сказал! Я лишь процитировала.
Когда рыба была готова, а обед прошёл в дружеской пиратской атмосфере (где на мою персону почти не обращали внимания), капитан Воробей удостоил меня похвалой. Вернее, обращался он к мистеру Гиббсу, но суть от этого не менялась: