У нас имеются обезболивающие, которые гораздо быстрее выводятся из организма и вызывают гораздо меньше побочных эффектов. У нас есть противорвотные средства, которые позволяют гораздо лучше бороться с рвотой, являющейся неизбежным побочным эффектом процесса анестезии (вот почему перед операцией ничего нельзя есть и пить). Кроме того, мы обладаем гораздо более полным пониманием физиологических процессов, связанных с травмой и операцией, и на данный момент я работаю над системным обзором способов облегчения восстановительного процесса после масштабных операций на голове и шее. Хоть это и было модно для других типов обширных хирургических вмешательств, вопрос сведения к минимуму таких осложнений, как инфекции и повреждения легких у пациентов, никогда должным образом не изучался. Суть в том, чтобы уменьшить влияние операции и количество осложнений, и значительная часть процесса направлена на смягчение стрессовой реакции человека на травму и операцию, проведенную для выздоровления.
Работа Гарольда Гиллиса во время и после Первой мировой войны на 95 % заключалась в лечении боевых травм, вызванных осколками, пулями и взрывами. Несмотря на рост вооруженной преступности в Великобритании и соответствующей реакции на нее полиции, мне все равно не доводится лечить так много жертв огнестрельных ранений и взрывов, поскольку сейчас лечением раненых солдат занимаются специализированные (причем после пятнадцати лет непрекращающихся военных действий и террористических актов, чрезвычайно опасных) челюстно-лицевые бригады в Королевском центре военной медицины при Больнице королевы Елизаветы в Бирмингеме. Тем не менее, хоть перестрелки среди гражданских и остаются очень редким явлением по сравнению с еженедельным беспределом на улицах американских городов, они все равно случаются.
В одном из таких недавних, очень печальных происшествий оказался замешан Барри – солдат, который должен был вернуться в Афганистан вместе со своим отрядом, однако из-за полученных ранее во время службы ранений оказался непригоден для дальнейшего прохождения активной службы, и его уволили в запас по состоянию здоровья. Барри настаивает, что то происшествие не являлось следствием развитой депрессии или посттравматического расстройства из-за его прежней службы в Афганистане. «Армия никоим образом не виновата в том, что я сделал», – сказал он мне.
Как бы то ни было, Барри спустился к себе в подвал и предпринял попытку покончить с собой с помощью имевшегося у него антикварного дробовика. Он подставил дуло дробовика под подбородок, намереваясь прострелить мозг. Получись у него задуманное, он бы умер мгновенно. Однако, как это бывает со многими людьми, пытавшимися покончить с собой с помощью дробовика, когда он нагнулся, чтобы нажать на курок, он неосознанно изменил угол наклона ствола и головы, в результате чего снес себе переднюю часть лица, но не умер. Дробь из обоих стволов прострелила ему подбородок, челюсть и зубы, размозжила мягкие ткани губ и нижней трети лица, а также оторвала часть носа.