В июле доктор Мюррей уже почти не появлялся в Скриптории. Росфрит сказала, что он никак не оправится от простуды, а я не могла припомнить, когда его простуда брала верх над Словарем. Он всегда расправлялся с ней тем же грубым неприятием, каким отмахивался от неугодной критики. Но работа продолжалась, и помощники бегали к нему домой, таская бумаги туда и обратно. Когда брошюра Trink — Turndown была готова к печати, мы отпраздновали это нашим традиционным послеобеденным чаем за сортировочным столом. Доктор Мюррей тоже присутствовал, бледный и худой, как никогда прежде.
Праздник получился тихим. Говорили о словах, а не о войне, и доктор Мюррей предложил пересмотреть сроки завершения тома с буквой Т. Они по-прежнему казались слишком оптимистичными, но возразить никто не осмелился.
Когда мы ели торт, Росфрит наклонилась ко мне.
— В следующем выпуске «Периодикал» опубликует целый разворот, посвященный Словарю. Они хотят сделать фотографии с тремя главными редакторами и их помощниками.
— Как здорово! — воскликнула я.
Росфрит посмотрела на отца и на кусочек торта, к которому он даже не притронулся.
— Да, здорово, но они пришлют фотографа только в конце июля, и я боюсь… — она не смогла закончить фразу. — Ты не могла бы сделать снимок на мамин фотоаппарат? На всякий случай.
Словарь без доктора Мюррея. Я отогнала эту мысль.
— С удовольствием, — сказала я.
Росфрит положила ладонь на мое колено и грустно улыбнулась.
— Это значит, что тебя не будет на этом снимке.
— Зато я обязательно буду, когда приедет настоящий фотограф, — сказала я.
— Да, конечно. Мне неприятна мысль, что тебя не будет на развороте в «Периодикал». Сколько себя помню, ты всегда принимала участие в работе над Словарем.
Росфрит принесла из дома фотоаппарат. Я уже им пользовалась пару раз, когда снимала семью Мюрреев в саду, но Росфрит еще раз объяснила его устройство. Когда Лиззи убрала с сортировочного стола чайный сервиз, Элси посадила всех там, где они должны были сидеть, по ее мнению.
Нас осталось всего семеро. Доктору Мюррею помогли сесть на стул перед одной из книжных полок, а Росфрит и Элси сели по обе стороны от него. Мистер Мейлинг, мистер Свитмен и мистер Йокни встали за ними.
Я навела объектив на доктора Мюррея. То же самое лицо человека, который заглядывал ко мне под сортировочный стол и подмигивал. То же самое лицо того, кто хмурился во время чтения писем от Редколлегии или просмотра копий от других редакторов. Лицо того, кто с удовольствием переходил в разговоре с папой на шотландский диалект и улыбался, когда Гарет привозил распечатанные гранки. Он сидел в центре всего, что имело отношение к Словарю: книги, брошюры, набитые листочками ячейки, его дочери и помощники. Как могло быть иначе?