Лиззи улыбнулась.
— Интересно, есть там еще что-нибудь обо мне?
Я подумала о словах в сундуке. Некоторые из них я не видела и не слышала, пока не прочитала их на листочке. Большинство слов были самыми обычными, но что-то в почерке или в бумаге привлекло меня. Попадались и нелепые слова с неправильно подобранными цитатами, которые никогда бы не внесли в Словарь. Были и «одноразовые» слова, которые встречались всего в одной цитате и нигде больше. Их бы даже рассматривать не стали. Я любила их все.
Слово bondmaid было уже устаревшим, и его значение мне не нравилось. Лиззи была права: оно относилось к ней так же, как и к римской рабыне.
Я вспомнила гнев доктора Мюррея и почувствовала, как в ответ на него во мне просыпается возмущение. Этого слова не должно быть. Оно не имеет право на существование. И хотя сейчас его значение легко понять, пусть со временем оно будет неясным и непостижимым. Ему нужно стать реликвией. Рассказывать историю этого слова совсем не хотелось.
— Я рада, что оно не попало в Словарь, Лиззи, — сказала я. — Это ужасное слово.
— Может, и ужасное, но правдивое. Есть оно в Словаре или нет, но рабыни будут существовать всегда.
Лиззи подошла к шкафу, чтобы взять чистый передник.
— Миссис Би поручила мне накрыть стол к ужину, Эссимей. Мне пора. Ты можешь остаться, если хочешь.
— Останусь, если не возражаешь. Мне нужно написать письмо Дитте. Хочу его отправить завтра с утренней почтой.
— Давно пора.
16 августа 1901
Моя дорогая Эсме!
Как давно я ждала от тебя письма! Я считала, что заслужила наказание, однако приговор оказался слишком жестоким, и я рада, что его срок уже закончился.
Свое заключение я отбывала не в одиночной камере, поэтому главные новости все-таки доходили до меня. Ты превратилась в «молодую ивушку», как изволил выразиться Джеймс, описывающий праздничный пикник в честь выхода тома H — K. Твой отец жалуется, что ты стала выше него, и с грустью замечает твое растущее сходство с Лили.
Я знаю, что ты много читаешь и учишься вести домашнее хозяйство, что так важно для юной леди. Я с благодарностью получаю все эти подробности, но в последние годы больше всего я ждала твоих писем. Мне хотелось знать, о чем ты думаешь и о чем мечтаешь, чем живешь и чем увлекаешься.
Поэтому твое письмо стало для меня целебным бальзамом. Я читаю и перечитываю его, каждый раз отмечая все больше доказательств остроты твоего ума. Недавний казус с пропущенным словом, безусловно, взволновал тебя. Конечно, слово bondmaid не было намеренно вычеркнуто из Словаря, но оно присоединится к ряду прекрасных слов, которые должны были опубликоваться в томе на букву I, но туда не вошли (не напоминай доктору Мюррею об «Африке»: для него это больная тема).