. Мы начинали с фруктов и овощей, чтобы успеть купить самые свежие. Потом отправлялись в мясную лавку, рыбный магазин, пекарню и к бакалейщику. Обходили ряд за рядом, заглядывая в окна магазинчиков, где продавали шоколад, шляпы или деревянные игрушки. Напоследок мы посещали маленькую галантерею. Лиззи иногда покупала себе новые нитки и иголки, а я чаще всего возвращалась домой разочарованной. Торговцы были дружелюбными и вежливыми и использовали заурядные слова.
— Они хотят, чтобы ты потратила у них свои денежки, поэтому не рискуют поранить твои нежные ушки, — объяснила Лиззи.
Изредка я улавливала непонятные слова, когда мы проходили мимо торговца рыбой или мужчин, разгружающих тележки с овощами, но Лиззи отказывалась спрашивать их значение и мне не разрешала.
— Если так будет продолжаться, Лиззи, я никогда не наберу слов.
В ответ она пожимала плечами и шла дальше по рынку своей проторенной дорожкой.
— Наверное, мне придется и дальше спасать слова из Скриптория.
Лиззи сразу же насторожилась, на что я и рассчитывала.
— Но ты же не станешь?.. — начала она.
— Не знаю, смогу ли я себя сдерживать.
Лиззи долго смотрела на меня, потом сказала:
— Давай посмотрим, чем сегодня торгует старая Мейбл.
* * *
Мейбл О'Шонесси притягивала и отталкивала одновременно, как две стороны магнита. Ее лавка была самой маленькой и скромной — два деревянных ящика, поставленных бок о бок, были завалены найденными на улице вещами. Обычно Лиззи водила меня другой дорогой, и долгое время Мейбл была для меня мимолетным призраком из острых костей, грозящих порвать тонкую сухую кожу, и в рваной шляпе, едва прикрывающей проплешины на голове.
Когда мы подошли близко, стало ясно, что Лиззи и Мейбл хорошо знакомы.
— Мейбл, ты сегодня ела? — спросила Лиззи.
— Даже на черствую булку не наторговала.
Лиззи достала булочку из нашей сумки и протянула ее Мейбл.
— А это еще кто? — спросила она с полным ртом хлеба.
— Эсме, это Мейбл. Мейбл, это Эсме. Ее отец работает у доктора Мюррея, — Лиззи смущенно посмотрела на меня. — Эсме тоже работает над Словарем.
Мейбл протянула мне руку. Длинные грязные пальцы торчали из рваных перчаток. Вообще-то я не любила рукопожатия и машинально обтерла обожженную кисть о ткань юбки, как будто хотела защитить ее от неприятностей. Когда я все-таки протянула руку, старуха рассмеялась.
— Такое ничем не вытрешь, — сказала она.
Мейбл схватила мою ладонь двумя руками и исследовала ее, как доктор во время осмотра. Она осторожно перебирала мои пальцы, сгибая и разгибая их суставы. Ее пальцы казались столь прямыми и ловкими, сколь мои кривыми и неуклюжими.