Но она ошиблась. Все переменилось в одно мгновение. Они переходили дорогу – Алеко припарковался на другой стороне и ждал их, что-то выговаривая крутящемуся вокруг алабаю, – когда из-за угла выскочил паромобиль и на полной скорости врезался в них. Вернее, в Квона – ее детектив успел оттолкнуть в сторону.
Удар. Хруст. Еще один удар, и напарник, взлетев в воздух на несколько ярдов, упал на землю и больше не двигался. Чей-то истеричный крик. Бенита не сразу поняла, что это кричала она. Сбивший Квона паромобиль и не думал останавливаться, пытаясь скрыться с места преступления. Не успел. Молния врезалась в него, вмиг превратив в пылающий факел, и Бените было безразлично, что станет с водителем. Для нее время сначала замедлилось до нескольких долгих, бесконечно тягучих ударов сердца, а затем понеслось с огромной скоростью.
Бенита упала рядом с напарником и схватила его за руку, проверяя пульс. Не нащупав, прижала пальцы к шее. На секунду возникла сумасшедшая надежда, хотя достаточно было одного взгляда на развороченную грудную клетку, чтобы понять – дело дрянь.
Сорванный амулет первой помощи вспыхнул красным и почти сразу погас. Рядом с Бенитой рухнул Алеко, прикладывая руки и бормоча заклятия исцеления. А краски уже сходили с любимого лица.
– Не смей меня оставлять…
Больше не медля, Бенита прошептала заклинание и провалилась в Пустошь.
Первый раз Соргес оказался в Пустоши, когда ему исполнилось двенадцать. Накануне умер дед, ушел спокойно, во сне, но Соргес никак не мог с этим смириться. У детей такое случалось – спонтанный выброс магии, не рассчитал силы, и вот ты стоишь на туманной дороге, знакомой и в то же время чужой. Обычно дети возвращались почти сразу, не успев испугаться, а Соргес так обрадовался, увидев деда, что какое-то время провел в Пустоши, ловя отголоски чужих чувств и не догадываясь, где он. Ментальная магия впервые дала о себе знать, и вернулся мальчик заплаканный, но невероятно спокойный: он точно знал, что дед не боялся смерти и искренне, до последнего вздоха любил свою семью.
Подростковый возраст и гормоны сказались на магии. Контролировать себя стало сложнее, и в Академии уход в Пустошь чуть не закончился катастрофой. По ошибке аспиранта Соргесу на практике в качестве подопытного трупа достался убийца, получавший удовольствие, пытая жертвы. Пропускать через себя радость от убийства было отвратительно, и студента, оглушенного эмоциями маньяка, едва вытащил наставник. В тот день Соргес твердо решил, что непременно станет детективом, чтобы отлавливать подобную гниль, – и заработал стоическую неприязнь к Пустоши.