На основе этого Хоркхаймер построил так называемую критическую теорию. Она задумывалась как систематическая критика капиталистической культуры, отсылающая к «буржуазным производственным отношениям», от которых последняя зависит. Разум, как утверждает философ, развращен капиталистическим порядком и теряет естественную для него сосредоточенность на жизни человека. Человечество никогда не должно быть только средством, но всегда его следует понимать как самоцель. Поэтому человеческая природа полностью выпадает из поля зрения буржуазного разума. Истинная критическая философия получается тогда, когда мыслитель обращает взор на самого себя и видит, что именно отравляет рассуждения.
В общем подлинная критическая философия – это учение Маркса. Но не позднего Маркса, написавшего «Капитал», а раннего, с его гегельянским объяснением грехопадения. Сводя философию к материальному базису, раскрывая секреты ее производства, мы видим: способ рассуждений может безоговорочно утверждать порочный социальный порядок, который этот образ мыслей породил. Тогда мы вместо философии обращаемся к «критической теории» и открываем возможности настоящей эмансипации, которая начинается с обретения независимости мыслью. Она должна быть освобождена от господства инструментального разума, а соответственно, и от скрытой тирании вещей.
Не вызывают сомнения корни этого взгляда: чисто немецкие и исключительно буржуазные. Критическая теория Хоркхаймера на самом деле является критической философией Канта, видоизмененной и превращенной в инструмент социальной критики ударами марксистского молота. К категорическому императиву, который предписывает нам относиться к человеку как к цели и никогда только как к средству, добавляется марксистская теория интеллектуального производства. Этот синтез осуществлялся и раньше, прежде всего Георгом Зиммелем в великом трактате «Философия денег» (1908). Но у Хоркхаймера он приобретает особый, современный меланхолический оттенок и получает новую интеллектуальную базу. Она включает не только марксистский гуманизм Лукача, но и многие понятия веберовской социологии наряду с отсылками к великой немецкой культуре, предшествовавшей массовому умопомрачению при нацистах. Хоркхаймер показывает обратный путь к аутентичной немецкой критике, которая может оживить и приспособить для современного употребления романтические взгляды Гегеля и раннего Маркса.
Стиль – принадлежность определенного мыслителя, но истина принадлежит Всякому человеку. Действительно в «Критике инструментального разума» содержатся идеи, проникающие в суть вещей. Но по большей части они не зависят от языка, на котором выражены. Английскому читателю те же самые выводы знакомы из текстов Мэтью Арнольда и Джона Рёскина. В наше время эти идеи ассоциировались не с марксистской теорией буржуазной рациональности, а с консервативной защитой «великой традиции» Ф.Р. Ливисом. Его критика «бентамовской» цивилизации более конкретно и исторически взвешенно выражает то же неизменное чувство оторванности