Здесь я набросал рассуждение, которое марксист отвергнет как «идеологическое», ответив, что существует «альтернатива», при которой подлинная демократия будет уживаться с «общественной собственностью», отсутствием рынка и производством для потребления, а не для обмена. Но как этого добиться? В особенности если отдавать себе отчет в наших ограниченных симпатиях, конечных ожиданиях, конкурентных мотивах и смертельных страхах? Этого нам никто никогда не рассказывает, и миф о «новом социалистическом человеке» – это просто способ уклониться от проблемы, как это делает Уильямс. Все известные социалистические и коммунистические системы не только сохраняли наемный труд, деньги, обмен и торговлю, но и обычно упраздняли доступные формы демократии. Более того, вмешиваясь в рыночный процесс, они создавали дефицит с сопутствующими черным рынком и системами привилегий. А это препятствовало непосредственно равенству в существовании, которое отстаивает Уильямс.
Конечно, здесь возникают очень серьезные теоретические вопросы, не подлежащие разрешению в одном абзаце. Но, учитывая очевидные факты истории и человеческой природы, необходимо сделать вывод: именно социалисты, а не кто-то другой должны точно описать условия подлинной демократии, к которой они питают такую симпатию. Кто, что и как контролирует при такой демократии? Рынок является единственным экономическим институтом, в котором любой участник влияет на каждый отдельно взятый исход. Как совместить его упразднение с партиципаторным правительством? И если мы хотим сохранить рынок, то как отказаться от частной собственности на средства производства? Ведь это естественный результат свободного обмена, когда людям дозволяется использовать и продавать свой труд так, как они того пожелают. Пренебрежение такими вопросами не просто недобросовестно с интеллектуальной точки зрения. Учитывая неуступчивость, с которой Уильямс стремится продвигать свои предложения, оно также губительно, ибо позволяет с легкостью пропагандировать действия, последствия которых недостаточно продуманы.
В действительности посыл Уильямса скорее сентиментальный, чем интеллектуальный. Об этом говорит отсылка к «полюбовным отношениям между людьми, которые по-настоящему работают и производят то, что в конечном счете… станет общим». Таковы уж многострадальные, добросердечные работники Э.П. Томпсона, что нужно только отменить капитализм и они сразу начнут жить в стихийно складывающемся братстве, делясь друг с другом плодами своего труда. Но если и верно, что среди угнетенных царят товарищеский дух и солидарность, то это во многом результат их угнетения. Освобожденные от пут люди видят друг в друге соперников. Только когда они связаны контрактами, соглашениями и конвенциями – при рыночной экономике, в самом широком смысле слова, они могут снова создать мирное сообщество. Таков истинный смысл демократии. Она существует по принципу несентиментального союза между конкурентами и незнакомцами, которые соглашаются находиться под управлением тех, кого их противники избирают наравне с ними. Демократия возникает, когда люди готовы отказаться от своих политических желаний во имя согласия с теми, кто их не разделяет.