класса.
Андерсон ставит целью исправить этот недостаток марксистской историографии – почти «буржуазную» поглощенность идеологией, институтами и правом. Поэтому он принимает марксистскую терминологию, которая несет в себе желаемую интерпретацию. Низшие классы – это «производители», а высшие – «эксплуататоры»; экономический порядок – это «способ производства»; религия, закон и политика – это «надстройка»; экономическая деятельность состоит в «извлечении прибавочной стоимости» и т. д. Это означает полную приверженность теории истории Маркса, в том числе всему, что в ней спорно, например идеям эксплуатации и прибавочной стоимости наряду с различением между базисом и надстройкой. И что же получается в итоге?
На заключительных страницах «Родословной абсолютистского государства» мы читаем:
Капитализм – первый способ производства в истории, в котором средство по изъятию прибавочного продукта у непосредственного производителя является по форме «чисто» экономическим, трудовым контрактом – равным обменом между свободными агентами, ежечасно и ежедневно воспроизводящим неравенство и угнетение. Все иные предшествующие способы эксплуатации осуществлялись с помощью внеэкономических ограничений: были связаны с родом, традицией, религией, правом или политикой… «Надстройки» в виде родства, религии, права или государства с необходимостью входят в основополагающую структуру способа производства в докапиталистических общественных формациях… Следовательно, докапиталистические способы производства могут быть определены исключительно через их политические, юридические и идеологические надстройки [Anderson, 1974a, p. 403; Андерсон, 2010, с. 373].
Другими словами, только капитализм по-настоящему поддается описанию и объяснению в марксистских терминах. В докапиталистических системах надстройка относится к базису или, говоря по правде, различие между базисом и надстройкой не работает, равно как и марксистская теория истории. «Буржуазная» историография, примером которой является яркая «Конституционная история Англии» Фредерика Уильяма Мейтленда [Maitland, 1919], в повествовании о докапиталистическом обществе ничем не отличается от марксистской историографии.
Но если это так, то великий замысел марксистской историографии терпит крах. Больше невозможно рассматривать капитализм в качестве результата докапиталистических формаций, поскольку «законы движения», относящиеся к первому, не затрагивают вторых. Точно так же нельзя утверждать, что капитализм сам перерастет в какую-то «посткапиталистическую» формацию, или предсказать, какой будет эта формация, поскольку законы движения капиталистического общества остаются специфическими для него и применимыми только к узкой сфере «трудового договора».