Мистическое видение Другого, тяготея над мышлением Жижека, кратчайшим путем приводит его к ряду неожиданных выводов. Сталинизм слишком моральный именно потому, что полагается на фигуру «большого Другого». Это замечательное извинение никто не в состоянии отвергнуть за несостоятельностью, поскольку ни у Лакана, ни у Жижека нет процедуры наделения существованием или несуществованием этой плохо описанной фикции. Демократия – это не решение. Ведь, хотя она и подразумевает «перечеркнутого большого Другого», но, как ясно показал Жак-Ален Миллер, есть еще один «большой Другой», процедурный, представленный избирательными правилами, которым мы должны подчиняться, каким бы ни был результат [Žižek, 2008, p. 264].
Но, наверное, реальной опасностью является популизм, когда «большой Другой» принимает обличье Народа. Или подстрекать людей хорошо, если вы делаете это в духе Робеспьера, чей призыв к Добродетели «спасает фактическое содержание понятия террора от актуализации»? [Ibid., p. 164]. Это неясно, но кого это волнует? Конечно же, не Жижека, который прячется за юбкой «большого Другого», в то время как «маленькие другие» подбегают со своими навязчивыми вопросами. Так он может защищаться от антитоталитаристов, чьи мысли являются «бесполезным софистическим упражнением, псевдотеоретизированием, происходящим из низменных оппортунистических страхов и инстинкта выживания…» [Ibid., p. 7], т. е. на языке, который сохраняет подлинные черты того обличающего новояза, которым пестрили передовицы Правды, Rudé Pravo и словенского Delo в дни молодости Жижека.
У Лакана Жижек заимствует также мысль о том, что психические процессы распадаются на три разные категории: воображаемое, символическое и стремление к Реальному. Желание проходит через фантазию, которая полагает и объект a (objet petit a), и первую субъективацию – стадию зеркала, на которой желание (и его нехватка) вторгается в психику ребенка. Это я сейчас пытаюсь понять то, что всегда подразумевается, но никогда не объясняется полностью. Если это вообще что-то дает (по-моему, ничего), то вот объяснение, данное одним из последователей Жижека:
В основе нашей субъективности лежит онтологическая пустота, а именно незавершенность, которую маскирует и компенсирует объект a (objet petit a), но только на первый взгляд: впечатление завершенности личности, которую обеспечивает объект a (objet petit a), иллюзорно. Это объект фантазии, заполняющий трещину в нашем смысле бытия. Он возникает в результате того, что наша либидинальная нагрузка наделяет его величием, которым он не обладает и не может обладать… [Sheehan, 2012, p. 21].