— В первую очередь, я и есть предводитель стервятников. Точно так, как и сказал этот дурак, — начал Миддлтон спокойным голосом. Он старался говорить так, чтобы никто, находящийся снаружи, не смог разобрать, о чем идет речь. — Я организовал бандитов еще до того, как стал шерифом. Потом я пристрелил грабителя и убийцу, который действовал самостоятельно, и население Вапетона решило, что я — честный человек и стану хорошим шерифом. Когда они предложили мне офис, я согласился, прикинув, какие выгоды от этого получу я сам и мои люди. Наша организация герметична. То есть, нас человек пятьдесят, и все они разбросаны по всему ущелью. Некоторые из них золотоискатели, некоторые игроки, как, к примеру Туз Брент. Он — моя правая рука в салунах… Другие — клерки в магазинах. Один из почтальонов с дилижанса тоже стервятник, так же как один из клерков полковника, так же как один из конюхов его компании… С такими шпионами, раскиданными по всему городку, я всегда знаю, сколько добыто золота и когда. Это большое подспорье. Мы не можем проиграть.
— Не понимаю, как лагерь золотодобытчиков это терпит, — проворчал Коркоран.
— Люди становятся безумными, когда речь заходит о золоте, и ни о чем другом думать не могут. Пока конкретного человека не трогают, ему совершенно все равно, что происходит с его соседями. Мы организованны, они — нет. Но подобное положение вещей не может существовать вечно. Рано или поздно те из местных жителей, кто поумнее, самоорганизуются и очистят этот городок. Но когда это произойдет, я хотел бы быть далеко… вместе с одним человеком, которому я могу доверять.
Коркоран кивнул, начиная понимать, куда клонит шериф.
— Уже сейчас у некоторых горожан начали возникать сомнения, например, у полковника Хопкинса. Я потворствую ему осторожно, насколько могу.
— Но почему, черт побери, вы так поступаете?
— Чтобы избежать подозрений, и еще по другой причине: в конце концов, мои помощники служат моим целям.
— А ваша цель вовремя смыться, оставив всю банду с носом!
— Пойдем! Я кое-что тебе покажу!
Взяв свечу со стола, шериф отправился в заднюю комнату, единственное окно которой было плотно занавешено. Надежно прикрыв дверь, он повернулся к торцевой стене и снял несколько висевших там шкур. Поставив свечу на грубо отесанный стол, Миддлтон навалился на бревна, и часть стены отошла в сторону, открыв тяжелую обитую железом дощатую дверь, установленную в скале, к которой примыкала задняя стена дома. Дверь была закрыта на массивный замок. Миддлтон достал ключ, повернул его пару раз, откинул дужку замка, а потом толчком распахнул дверь.