Очередной такой удар, достигнув цели, снес Ричардсу ухо — теперь оно свисало с головы на лоскутке плоти.
Ковбой отшатнулся к стенке и попытался пнуть Элкинса в пах. Он вложил все силы в этот удар, но охотник поймал его за лодыжку, вывернул и, когда Ричардс с грохотом растянулся на полу, прицельным ударом мокасина расплющил ему губы и выбил половину зубов.
Потом Элкинс со звериным ревом прыгнул на поверженного врага, упер колено ему в живот и, схватив Ричардса за горло, с такой яростью принялся колотить головой о бревенчатую стену, что ковбою стало ясно: еще несколько ударов — и помощь ему уже не понадобится.
— Стой! — задыхаясь, выдавил он.
Ричардс являл собой безотрадное зрелище: один глаз превратился в узкую щелку, ухо почти отвалилось, кожа на лице была ободрана, нос представлял собой кровавое месиво, губ будто вовсе не существовало.
— Я тебе скажу…
— Только живо! — выдохнул Элкинс, выплевывая изо рта обломки выбитого зуба. Кровь окропила его бороду, бизонья шкура на груди порвалась в клочья, в прорехах виднелась густо заросшая, вздымающаяся от напряжения могучая грудь. — Поторапливайся! Эти сволочи уже совсем близко!
Его руки, как чугунные тиски, продолжали сжимать шею жертвы.
— Когда я сюда попал, у меня с собой была бутылка виски, там еще порядком оставалось, — прохрипел Ричардс. — Я добил ее и завалился на нары спать. И вдруг проснулся и слышу: Роджерс и Чейзем о чем-то совещаются. Наверное, увидали пустую бутылку и подумали, что я дрыхну без задних ног. Потом, когда сюда втащили тебя, Роджерс и говорит: «Лучше ночки, чем эта, для нашего дела не найти». Еще он сказал, что сначала думал поджечь дом и успеть все провернуть, когда народ повалит на пожар. Но потом узнал, что после того, как ты пришил Керби, толпа и без того собралась, ведь тут каждый второй — дружок Керби. А на линчевание народ клюнет еще быстрее, чем на пожар. Поэтому, говорит, будем действовать сегодня. И Чейзем ответил: «Давай!»
— Ну, и что они задумали сделать? — пророкотал оторопевший Элкинс.
— Ограбить банк! — выпалил Ричардс. — Я слышал, как они об этом говорили!
— Так они же сами на стороне закона! — изумился Элкинс.
— Ну и что? Я помню Чейзема еще по Неваде. Он был там обычным громилой. Почему он должен вдруг измениться? А кто знает, что за птица этот Роджерс? Сам он не рассказывает, чем занимался раньше…
В истинности слов ковбоя сомневаться не приходилось. Элкинс отлично знал, что в коровьих слободках первый и, часто, единственный довод в пользу назначения того или иного человека на должность блюстителя порядка — его сноровка в обращении с оружием. Никому и в голову не приходило интересоваться прошлой жизнью таких людей. К примеру, Хендрик Браун, судебный пристав из Колдуэлла, раньше «трудился» в известной банде Крошки Билли, а Джон Уэсли Хардин занял должность заместителя шерифа в Эйблине, когда в Техасе назначили вознаграждение за его голову.