- Что в Кракове и Варшаве, Валя[13]? – дождавшись, пока они останутся вдвоем, спросил император.
- Владимиров и Спиридович сообщают, что по Кракову ничего определенного пока выяснить не удается. В Варшаве, государь, растет недовольство тем, что мы не спешим помочь восставшим полякам в Кракове. Очень много желающих вернуть «древнюю польскую столицу». Ну и заодно кто-то хочет пропись, а многие и потребовать по такому случаю возвращения хотя бы статуса Царства Польского, вместо Привислянских губерний…
- Хрен им дикорастущий, а не царство! Напиши Спиридовичу – за этими… «желающими странного» следить неусыпно и бдительно! Разрешаю взаимодействовать с местным жандармским и войсковым управлением… Чтобы сии мысли совсем укоротить, повелю-ка я Редигеру корпус Адлерберга во фронтовой резерв перевести и в Варшаву перебросить. Пусть паны подумают, прежде чем у Нас что-то требовать. Как считаешь?
- Полагаю, государь, этого будет достаточно. Тем более, что контрразведка армейская, по собранным моими работниками сведениям, за настроениями среди польских офицеров следит неусыпно и возможности подбить армейские части на бунт им не даст.
- Вот и отлично. А затем, Валя, твои работнички пусть займутся Пилсудским…
Тихий океан. Остров Рота[14]. Борт крейсера «Эмден». Март 1910 г.
Из открытого иллюминатора доносился негромкий шелест прибоя. Корабль чуть покачивался на волне. Откуда-то, явно с одного из стоящих в гавани русских крейсеров, доносились даже в каюте хорошо различаемые разговоры моряков. Которые, судя по экспрессивности выражений, в нецензурной форме делились своим мнением по поводу выпавшей на их долю работы. Беседа на повышенных тонах сменялась бодрым лязгом металла, далеко разносившимся в ночи. Вильгельм, слыша такое забористое сочетание звуков, усмехнулся — если работа у русских сопровождается с изощренными комментариями, значит, она будет сделана в ближайшее время. В этом он уже успел убедиться за последнее время наблюдая за стоящими в бухте союзниками.
Невысокого роста, худощавый, но при этом сильный и выносливый, к тому же наделенный от природы ясным и сообразительным умом, Вильгельм считался перспективным офицером. Кое-кто, в том числе и командир крейсера, фрегаттен-капитан Карл фон Мюллер, предрекали ему в будущем адмиральские погоны. И никто на корабле, кроме, может быть, того же Мюллера и главного «маркони» и не подозревал, что этот общительный, компанейский лейтенант, успевает кроме выполнения своих служебных обязанностей работать и на Информационное Бюро капитана цур зее Тапкена[15]. И сейчас Вильгельм не просто сидел в каюте, отдыхая после вахты. А писал отчет в свою главную контору. Очень важный, в котором Вильгельм свел воедино все свои наблюдения за русскими союзниками.