— Нравится? — с улыбкой осведомился он, подразумевая, что это просто не может не нравиться.
Статуя исполинских размеров ввергала меня в трепетный ужас. Вот что имел в виду Наместник, когда сказал, что вскоре не будет ни одной живой души в этом городе, которая не знала бы мое лицо! Конечно, после такого меня будет знать каждая собака!
«Допрыгалась!» — мысленно подвела я итог, добавила к этому пару непечатных, и кажется, даже смогла немного успокоиться, — «Ну, с этим-то уж точно ничего не поделаешь…»
— Великая Жрица недовольна? — разорвал затянувшееся молчание волк.
— Скорее, впечатлена.
— Над ней почти два года трудились сорок мастеров.
Под полог просунулась чья-то голова, на этом прервав нашу милую беседу. Волк недовольно дернул плечами, и поспешил к смельчаку, быстро бросив мне «можешь остаться здесь, если хочешь». Большего мне и не требовалось. Я возвратила свое алчное внимание на статую, позабыв обо всем вокруг. Где-то неподалеку, почти заглушаемая шумом толпы, журчала вода. Разобрать где именно, оказалось совсем не просто, но природное любопытство быстро завело меня на колени к моей каменной копии. С этого ракурса, мне, наконец, удалось разобрать хитрую задумку архитектора. Показавшаяся мне немного странной коленопреклонённая поза статуи обуславливалась тем, что на коленях располагалась глубокая чаша, беспрестанно наполняемая водой, из сложенных лодочкой рук. Я приблизилась к самому краю, пытаясь разгадать, что же происходит с водой дальше? Выплескиваясь за края чаши, она стекала вниз, по глубоким желобам, выточенным так, чтобы походить на складки каменного платья, и скрывалась в узкой щели, под статуей.
Значит, если следовать моему плану, порошочек придется подмешивать здесь. Других вариантов все равно нет. Воровато оглядевшись, я поспешно отвязала мешок, спрятанный под широкой юбкой, и склонившись над краем чаши, принялась развязывать туго затянутую горловину. Кажется, впопыхах я немного перестаралась — шелковые тесемки никак не хотели поддаваться, а кажется, будто в насмешку затягивались лишь сильнее.
«Завязала, чтоб не рассыпать! Вот же дура!» — ругала себя я, трясущимися от волнения и спешки руками пытаясь растянуть горловину.
— Жрица!
— Бульк! — сделал мешочек, от резкого окрика, радостно выпрыгнувший у меня из рук.
— Твою ж… — взвыла я, таки не сдержавшись.
Мешок, камнем рванул ко дну, так, что не искупавшись в чаше с головой, его уже было не достать. Пришлось распрямиться, и как ни в чем не бывало спрыгнуть вниз.
— С каких пор Правителю стало некого за мной послать, кроме тебя, Права Рука? Или тебя понизили до мальчика на побегушках? — прошипела я в лицо Роену, обходя того по большому кругу.