- С газом или без? – быстро спросил он Митрофанушку.
- Без. И шоколад, если есть.
- Тогда, может, и кофе? Или чай?
- Неа, воды, - Лера улыбнулась.
- Тебя вообще ни на что не уболтаешь! – криво усмехнулся Кир и переключился на буфетчицу.
Последнее он сделал зря. Растерял бдительность. Кудинова оказалась возле них ровно через тридцать секунд.
- Сто лет так не смеялась! – торжественно объявила она Лерке, имея в виду то ли спектакль, то ли их с Вересовым. – Аркаша умочка, что вытащил!
- Повезло тебе, Карин.
- Мне? Еще как! – Кудинова отпила из бокала и снова улыбнулась. – Когда еще такое увидишь?
- Когда снова Аркаша вытащит.
- Позвони Новицкому, он тебе абонемент выбьет! – раздался угрожающе вежливый баритон Кирилла. Он вручил Митрофанушке заказ, в котором почему-то было пять плиток шоколада – от белого до горького. И, наклонившись к ней, шепнул на ухо: - Ты не уточнила.
- Спасибо, - сказала Лера. – Придется Андрею вручать вместо букета.
- Чтобы он в следующий раз играл Колобка? – фыркнула Карина.
- Если хочешь абонемент, ему об этом не говори, - хохотнул Кирилл и, снова подхватив Леру за локоть, уволок ее подальше. Потом остановился и решительно спросил: - И домой себя подвезти ты мне опять не позволишь?
- Не надо. И, мне кажется, тебе звонить мне больше не надо.
- Ты запрещаешь?
- Ну что за глупости. Как я могу что-то тебе запретить?
- Да? – ухмыльнулся он. – Ну ладно!
И вместо того, чтобы сделать единственно правильное – провести ее в зал, усадить в кресло и домучить этот вечер до конца, сделал единственно неправильное, но то, чего хотелось отчаянно. Быстро наклонился к ней, схватил за плечи, притянул к себе и поцеловал – жадно, нетерпеливо и одновременно прислушиваясь к ее реакции. Замерев в его руках, Лера слышала, как бешено колотится ее сердце. И с ужасом понимала, что сама позволила Кириллу, хотя и говорила совсем о другом. Но как она может ему запретить? Снова влепить пощечину? В буфете театра это будет экзотично. Воспользоваться примером Золушки?
Она отстранилась и беспомощно посмотрела на Вересова, не зная, что сказать. Он тоже молчал, понимая, что сквозь шум в голове не докричаться. И ощущая странную дрожь в ладонях – непривычную, незнакомую, заставляющую пальцы сильнее сжиматься на ее плечах. Сообразив, что, скорее всего, делает ей больно, заставил себя их разжать. И, наконец, медленно произнес:
- Я должен попросить за это прощения?
- Не надо, - еле слышно проговорила она. – Идем в зал.
- Подожди! – шепнул Кирилл и улыбнулся, рассматривая ее лицо. И все никак не мог понять, как это раньше он не замечал изумительной глубины ее серых глаз. В таких глазах и утонуть недолго. Он тонул. Оказывается, он столько времени тонул и не понимал этого. Кирилл положил ладонь ей на затылок и снова наклонился. Не хотелось уже никакого спектакля, никакого Дрона, ничего. Хотелось целоваться.