— Ну если уж я в это влезла, — пожала Оля плечами.
И вновь стала подгонять время, устремляясь вперед, туда, где реяла несбыточной мечтой ее свобода.
Она делала заказы, стремясь отдать последние работы перед отъездом.
Она встречалась с родителями и за руку тащила к ним Диану, не потому что так надо, а потому что хватит уже их локальных войн, в которых необходимо занять чью-то сторону. Нейтралитет — к семье отношения не имеет. И даже если они никогда не будут близки, что-нибудь все равно будет. Пусть сейчас рядом с ними и холодно.
Она исправно выдерживала походы в часть. Привычные. Сутки-трое. И выполняла свои обязанности по-прежнему на совесть, потому что иначе и не умела.
Она договаривалась с салоном, чтобы отвести туда свою «белозёрскую» принцессу. И параллельно исчерчивала лист за листом набросками рисунка, увиденного однажды на груди и плече Дениса. Зачем — а вот черт его знает, но уже по истечении первой недели без него этот рисунок был соединен с ее минималистичной розой, и они, вписавшись друг в друга, становились одним целым настолько, что, когда Ди явилась на первый тату-сеанс, которых теперь последует несколько, потому что забивать нужно много, сама Оля устроилась рядом, чтобы позднее выйти из салона с пленкой на теле, под которой прятался натуралистичный глаз под ключицей, ресницы которого превращаются в ветви дерева, уходящего на плечо. И ветви эти облеплены вороньем. Только вместо Дэновых часов — роза, раскрашенная теперь красными пятнами, похожими на брызги. Она и придавала целостности всей картине.
Если ему доведется это увидеть — наверное, он умрет со смеху.
Если только ему доведется.
Тогда же, в тот день, когда они с Ди далеко не первый час работы валялись на своих креслах в салоне и терпеливо ждали, пока мальчишки-мастера бегали на частые перекуры, она и услышала впервые, что же тогда случилось, когда со своей веселой улыбкой в их жизнь вклинился Денис Басаргин. Вернее, вклинился в Олину жизнь. А Дианкину — совсем не потревожил.
— Иногда он объявляется, — прикрыв глаза, говорила Диана, и Оля сразу поняла, о ком речь. О том, за которого она много лет принимала Дэна. — Теребит, пишет по электронке. На Новый год добрался до моей Франции, мы даже кофе вместе выпили. Переживает, я вижу. Мне почему-то жалко его.
— Ты потому и примчалась?
— Да. Теперь у него там гастроли, а я быстро сюда сбежала, чтобы быть подальше… Чтобы понять, чего хочу я сама, потому что сколько знаю его — завишу только от его желаний. Он же развелся с тех пор, представляешь…
— Господи, Ди! — простонала Оля, не зная, в каком месте надо плакать, а в каком смеяться. — Он еще и женат?!