Огороды протоптанными тропами среди пробивающейся молоденькой травки вели прямым путем к соседям. Весьма живописная, можно сказать хрестоматийная по своему виду и предназначению пожарная каланча, возвышающаяся через тын прямо у турбазовского сеновала, привлекала взгляд любого уважающего себя туриста. Что ж говорить о Басаргине? С той разницей, что в этот раз башня приобрела цель, к которой Денис, как Рокфор на запах сыра, и направился уже на второй вечер пребывания в Ворохте, пока на турбазе под навесом разыгрывался очередной гуцульский обряд, а мужики из части курили на лавке перед отбоем.
Наверное, в этот момент и был запущен процесс начала. Иного, не того, о котором думалось ночью или на новой вершине, как бы он ни пытался заглушить в себе рассуждения о правильном и неправильном. Повернуть собственную жизнь на сто восемьдесят градусов, изменить направление, обновить собственные мозги и традиционно поддаться спонтанности.
И вместо похода гнать в Киев и обратно, чтобы еще через сутки входить в непривычно небольшое здание поселковой пожарной части с полным набором документов.
Там она его и поймала. Невысокая, живенькая. Жизнерадостная, с острыми глазками и мягкими линиями плотного тела, скрытого милой сердцу формой сотрудника пожарно-спасательной части.
— Ах ти ж, коняка така, Макарчику! — орала она звонким голосом в телефонную трубку посреди узкого коридорчика. — Я кому сказала, йди до баби Оксани уроки робити, га?! Знов у школі не був, тварюка мала! От прийду додому, як відходжу лозиною по спині, будеш знати як не слухатись![2]
И в этот самый момент семейной, в этом сомневаться не приходилось, разборки, она и увидела едва вошедшего Дениса. Да так и замерла, глядя на новое, совсем не знакомое лицо.
— Здрасьте! — весело поздоровался Басаргин, слышавший в полном объеме воспитательную тираду, которая легко разбегалась эхом в узком коридоре. — Начальство где, не подскажете?
Барышня оказалась бойкая, поняла с первого раза.
— Макарчику, я потім![3] — брякнула она в трубку и торопливо убрала ее от уха, после чего с характерным акцентом продолжила, уже глядя на Дэна: — А вы до начальника части чи до начальника караула? Вам какое начальство-то?
— Самое начальственное, — рассмеялся Дэн. — Имеется?
— Та наче[4] тут. Подполковник Лысак, по коридору и вправо. Проведу?
— Справлюсь, — кивнул он, двинулся в указанном направлении и предстал пред добродушным взглядом подполковника, дверь в кабинет которого оказалась распахнутой настежь. — Разрешите?
— Кто таков? — подняв голову повыше, отозвался Григорий Филиппович, как значилось на поистертой серенькой надписи снаружи. В помещении было раскрыто и окно, и по углам гулял сквозняк. — Духота! — пояснил он зачем-то сразу после своего вопроса. Хотя, откровенно говоря, крепкий запах перегара и чего-то кислого превалировал над означенной причиной такого активного проветривания в этот, прямо сказать, не самый погожий апрельский денек.