«Да поняла я, поняла!» — смеялась сестра. И угрожала приехать, когда станет скучно в Киеве. О Франции пока не вспоминала.
Последнюю ночь Оля снова бодрствовала. Не потому что график сбился. Иногда она так уставала, что сутками могла спать. А потому что держала перед самым носом телефон с открытым на нем контактом Дениса.
Позвонить ему? Написать?
«Встречай на станции, еду Раховским поездом».
Смешно. И так страшно, что лучше даже не дышать.
Но желание услышать его голос на протяжении этих чертовых двух недель было столь сильным, что в эпицентре апокалипсиса по-надёжкински она едва не сгорела. Истончала ее броня. А чтобы быть с Денисом, броня совсем не нужна.
Ночь Оля продержалась. И утром держалась — при Диане, которая усиленно ее опекала, а уже днем, стоя на перроне железнодорожного вокзала и ожидая свой поезд, все-таки плюнула и набрала его номер.
Ей пришлось выслушать бесконечное количество гудков, пока наконец в трубке не раздался звонкий женский голос.
— Слухаю!
Оля резко убрала телефон от уха и, разблокировав экран, глянула на контакт. Фото Дэна. «Басаргин» в подписи. Она ошалело выдохнула и, быстро вернув трубку в исходное положение, спросила:
— А Дениса можно?
— Не можно, — получила она категорический ответ. — Спыть Денис.
Олька медленно кивнула — будто бы эта баба на другом конце могла ее видеть. И тихо проговорив: «Извините», — отключилась. Звук прервался. Звенящая тишина в ушах. Она даже не помнила, как прибыл поезд, и как сама оказалась на второй полке купейного вагона, чтобы потом под едва пробивающийся к ней мерный стук колес медленно осознавать, что вся ее будущая жизнь с этого момента — один сплошной знак вопроса.
[1] В Карпатах — хозяин полонины, самый главный чабан.
[2] Марина Бычкова — канадская художница, писательница и дизайнер шарнирных кукол, ювелир русского происхождения.
16. Володька, вареники и национальный протест
«Олька, не парься. Ничего не начиналось».
Попрощаться. Отключиться. Выдохнуть. Забыть.
Ничего не начиналось.
Если бы после всего Денис предполагал наличие хоть единственного шанса на возможность начала, он бы не сорвался так сразу из Киева. Были сотни, нет, тысячи вариантов, как иначе повернуть собственную жизнь, если бы Оле было нужно, чтобы он остался. А так… наверное, и правда ей лучше и легче, если его нет. Потому что он попросту не знал, как долго смог бы держать слово, данному себе самому, — больше ее не трогать. Наверное, исключительно до следующего раза, когда захочется лазать по стенам. Потому уж лучше лазать по горам.
Впрочем, сначала Дэн и правда думал, что едет всего на неделю. Гена со своей теткой в Карпатах неожиданно кстати напомнил про популярную турбазу в Ворохте[1], на которой сам Басаргин уже бывал пару-тройку раз. И медальку за покорение Говерлы получал. Неосвоенным оставался еще Поп-Иван, а значит всего и нужно кинуть самое необходимое в сумку, потом себя в машину и пропереть на запад шестьсот километров. Туда, где можно делать вид, что все нормально и ничего не случилось. Потому что ничего не начиналось. Просто топать каждый день за инструктором, взбираясь на очередную вершину, а вечером подкрепляться убойным ужином и огородами уходить от пытающихся затащить его на очередную вечеринку, которыми без устали потчевали туристов организаторы.