— Просто поразмысли. Квартиру подберем тебе удобную, небольшую, папа говорит, лучше сразу брать с ремонтом, чтобы ты не тратила на это ни времени, ни сил. Зато в городе.
— Папа говорит?
— А что тебя удивляет?
— Нет, нет! Ничего. Может, он еще чего говорит, а я не знаю.
— Оля! — упрек был более чем слышен. Мать качнула головой и поджала губы. — Почему нашу заботу ты всегда воспринимаешь враждебно?
— Продать бабушкин дом — это забота?
— Начнем с того, что сейчас этот дом — мой.
Оля подняла голову и вперилась взглядом в мать. Выдержка не сбоила. Скорее наоборот, заставила сгруппироваться, как перед прыжком. Правда, с прыгучестью в последнее время были проблемы. Ровно такие же, какие были у Леонилы Арсентьевны с практичностью. Завещания она не составила — то ли не думала, что этак лишит внучку крыши над головой, то ли и правда считала, что помирит семью, если в права наследования вступит Влада.
— Я помню, — спокойно заговорила Оля. — Кто владелец этого недвижимого имущества — я помню. Спасибо, что позволила мне здесь жить этот год. Сколько у меня времени, чтобы собраться?
— Ну вот опять! Что значит «позволила»? Живешь — и живи. Но ты же не можешь хотеть прожить здесь всю свою жизнь? — воскликнула мать и живописно всплеснула руками.
— Хочу. Я хочу прожить всю жизнь здесь. Если это невозможно, то скажи сразу, и я буду искать другие варианты. Но продавать этот дом, чтобы купить мне квартиру возле вас — это… Это как предательство с моей стороны. В конце концов, есть Диана, она тоже бабушкина. Да и вы у меня еще… — Оля чуть заметно перевела дыхание, пытаясь смягчить собственные слова, — вы у меня еще молодые. Этот дом в аренду не годится, а однушка в Киеве — вполне. Я понимаю.
— Оля! Мы делаем это для тебя, — Влада оказалась рядом с дочерью и положила руки ей на плечи. Заглянула в глаза. — Для тебя! Ты тоже наша дочь!
Олины ладони легли на материны. Но она не отстранилась и взгляда не отвела. Только едва заметно дернулась ее щека — единственное проявление эмоций, которое она себе позволила.
— Ты понимаешь, почему я здесь? Понимаешь, почему я живу этой жизнью?
— Потому что не захотела послушаться нас с отцом! — вспылила Влада. — Тебе все равно было «как», лишь бы наперекор! Да, мы уделяли Диане несколько больше внимания. Но после всего, что случилось… Если бы ты только сделала, как мы просили.
— Значит, не понимаешь, — усмехнулась Оля. И впервые за все время их разговора в ее голосе проявилась горечь. Она научилась с этой горечью жить, научилась сдерживать, научилась делать ее незаметной для окружающих, но так и не научилась забывать о ней возле близких. Против родителей она была безоружна, как всякий ребенок, который их безоговорочно, по определению любит.