Дождь, действительно, пошел. Но вместо снега стал отчаянным осенним ливнем. Басаргин откровенно гнал, удерживая себя на предельной грани нарушения правил. Крепко сжимая руль, он так же крепко утверждался в решении договорить до конца. Сегодня, сейчас. После хреновой смены, невыспавшийся, голодный, мрачно глядящий на дорогу. Караул как заговорили. Только возвращались на базу, сразу надо было ехать снова. Вызовы сыпались один за другим. Погода способствовала дорожно-транспортным происшествиям, февраль — суицидникам, прыгающим с мостов, расхлябанность как национальная черта — несчастным случаям на производстве и в быту. А он сам хочет определенности. Всего лишь. И черт возьми, отказывается думать, что это не нужно Оле! Доехать до Ирпеня, добраться до ее дома, достучаться до нее самой. План минимум.
Хлопоча по кухне, она продолжала играть в молчанку, но давала возможность снова себя рассмотреть. Ничего не изменилось за эти полтора месяца, что они не виделись. Только волосы немного отросли. Челка на глаза падала. Огромный свитер, из которого торчали тоненькие белые запястья, закрывал ее от него. Как в броне, ей-богу. Зато пальцы порхали, шелестя пакетиком от чая, с которым она сражалась.
— А хочешь с молоком? Я так люблю. Бабушка приучила, — вдруг спросила она, обернувшись к Денису. И застыла на месте, споткнувшись о его взгляд.
Он стоял слишком близко от нее, так что можно было слышать его дыхание. И оказаться в плену его рук, когда он оперся о стол, у которого она стояла. Не сбежать.
— Наберись смелости, и скажи, наконец, правду, что у тебя никого нет, — проговорил Денис негромко.
От звука его голоса по пояснице пробежала россыпь мурашек. Оля сглотнула, но взгляда не отвела. Разлепила губы.
— Свечку держал?
— Было б зачем…
— Да? А если не только Артем? Сегодня Артем, завтра… Вася? Послезавтра еще кто-нибудь. А?
— Значит, пора остановиться, — он притянул Олю к себе за талию, крепко удерживая у своего тела, и нашел ее губы своими. Вдыхал ее запах. И чувствовал кожу, вспыхивающую от его пальцев, пробирающихся в ее широком рукаве к плечу. Она охнула и, не в силах оторваться, рванулась навстречу ему. Жар прокатился опаляющей волной от той точки, где сомкнулись их губы, до низа живота, превращаясь в плотный узел. Оля вздрогнула от этого незнакомого, пугающего ощущения, и чуть приоткрыла рот, впуская его в себя.
Денис легко улыбнулся, точно зная, что она сейчас задыхается от их поцелуя так же, как и он. Слышал сердце, бившееся в грудную клетку. Какая разница, ее или собственное. Два сразу, сливавшихся в одном общем ударе. И сходил с ума, как никогда раньше. Ни с одной женщиной. Не иначе, чтобы остаться стоять на ногах, она закинула руки ему на плечи, пробежала ладонью по затылку, пальцами — по волосам, зарываясь в них. И, горячо отвечая на поцелуй, забывала себя, забывала то, из чего она, Оля Надёжкина, состоит, что есть ее суть, что есть ее правда. Вся она была в нем. Впервые в жизни. Не так много было в той жизни, но сейчас она получила наконец то, чего хотела давно и всерьез и что запрещала себе.