- Пожалуй вы правы… Я поручу нашему... гм... поручу уточнить эти предположения. Но уверен – вы правы. Как бы ни было печально это сознавать… Но это хорошо, что вы, Герман Густавович, заговорили о казне. Надеюсь, наши запасы выдержат небольшую войну?
- Без малого месяц назад, Владимир Александрович, когда мне последний раз доставляли сведения от Рейтерна…
- Я так понимаю, это вы намекнуть желаете, что, дескать, от дел вас отставили, и покровители предали. Только полноте вам обижаться-то, граф, - дернул бровью князь. – Вам ли не знать, каково оно бывает у нас. Ныне мнимые друзья за вашей спиной с недругами сговорились, а завтра может статься, что враги куда как симпатичнее союзников. Теперь вот Бисмарк что-то в Европе затевает, и о князе Горчакове вспомнили. А сколько? Года уже три как? С Версальской коронации, верно. Болтали, будто бы звезда нашего канцлера закатилась, и пора бы уже старику на покой…
Тут третий сын покойного императора Александра улыбнулся. Тонкой такой улыбочкой. Коварной. Той самой, с которой начинаются все его знаменитые интриги и тайные операции.
- Так и с вами, Герман Густавович. Доносят, что в обществе теперь и не говорят более о прежде всесильном графе Воробье. Полагают, что раз уж сама императрица изволила своему верному рыцарю отставку дать, так Александру немец и сибирский выскочка и подавно не нужен. Только, думается мне, рано они вас, ваше высокопревосходительство, в опалу отправили. Потому как теперь и, быть может, без меры оптимистичный Саша явственно видит, что править и управлять – суть разное. И что в Отчизне нашей желающих первого чрезмерно, а способных на второе – ничтожно мало…
- А вы…
- А я вас, конечно же, стану рекомендовать. Иначе, зачем бы мы сейчас вели эти разговоры? Так как поживала казна империи без малого месяц назад?
На прямой вопрос любого из великих князей и обласканным фаворитам положено отвечать незамедлительно, а уж лицам, чей социальный статус, мягко говоря, временно не определен, и подавно. Так что я, подталкивая Владимира к интересующей меня более других теме, серьезно нарывался. За какой бы талант меня в кабинете на Дворцовой набережной не принимали, ссориться с третьим сыном почившего Александра смертельно опасная забава.
- Прошлый, одна тысяча восемьсот семьдесят четвертый год, Слава Богу, закрыли с небольшим профицитом в сорок миллионов рублей, Ваше императорское высочество, - бодро отрапортовал я. – В году нынешнем, рескриптом государя, излишки уже инвестированы частью в выкуп железнодорожных линий, частью в наиболее доходные производства.