Все же она начала задремывать, когда до ее слуха наконец-то донесся скрип отворяемых ворот. Скрип показался тревожным. До чего же истошно жалобно взвизгивает скособочившийся древний створ, точно жалуется на свою горькую долю: опять его силой волокут по борозде, промятой в снегу. Нетерпеливо ступали лошадиные копыта, с легким шорохом прокатились по колее санные полозья, потом раздались гулкие барабанные удары, — то жеребчик ступил под навес на деревянный настил. Кто-то негромко разговаривал, перекрывая другие голоса, выделились слова, сказанные Иваном Артемовичем:
— В этакую пору! Другого времени не нашел?
В ответ Никифор пробормотал:
— Так Виктор Семенович… — Остальное оборвал звук захлопнувшейся двери.
Похоже, что теперь во дворе не осталось никого, только в завозне раздавались негромкий переступ и чей-то неразборчивый голос: видно, кучер распрягал жеребца.
«Кто такой Виктор Семенович? Почему это имя знакомо?»
И тут же вспомнила: Виктор Семенович Пригодин! В кругу, где она в прежнее время встречалась с ним, не принято было называть друг друга полным именем. Кто и почему вспомнил про него в столь неожиданное время?
Что-то подозрительно медлил Иван Артемович, не поднимался наверх в покои. Какие неотложные дела одержали его внизу? О чем он может разговаривать с Виктором Пригодиным? Два дня назад ей бы и в голову не пришло подобной мысли — сама встреча Ивана Артемовича и Пригодина показалась бы невозможной. Но уж коле он связался с контрабандистами…
Елена Павловна поднялась, надела халат, обулась в мягкие домашние туфли. Действовала не спеша, размеренно, еще не совсем уверенная, что исполнит задуманное. В доме тихо. Светится лампадка, по углам затаились неразличимые призраки, живущие своей особенной жизнью только в ночную пору, когда обитатели дома спят. Не сильный, сладостный страх, какой она испытывала лишь в давнем детстве, заставил трепетать ее сердце. Снимая ключ с притолоки, ощутила укол совести, но тут же заглушила его: разве не сам Иван Артемович позволил ей пользоваться ключом когда ей вздумается, и указал тайник, где его прячет.
В каморке, где и днем-то никогда не бывает достаточно светло, двигаться приходилось на ощупь. Зажечь свечу она не решилась. Наконец отыскала ручку дверцы, встроенной в стену. Как и тогда, она отворилась с протяжным лязгом. Тленом и застоялым воздухом дохнуло на нее из слухового колодца. Некоторое время ей ничего не было слышно, и она хотела уже запереть створку и поскорее вернуться в спальню. Вдруг Иван Артемович в это время как раз поднимается наверх и застанет ее на месте преступления. Но вот донеслись слова, произнесенные мужем: