Я видела единственный выход – вернуться от птичьего режима дня к человеческому. Плевое дело. Перенести занятия в “Наутилусе” на более позднее время, нормально высыпаться по утрам и подходить к вечеру во всеоружии. Но Кэтлин отнеслась к моему плану скептически.
– Чушь! – фыркнула она, переходя на размеренный широкий шаг, чтобы выровнять дыхание. – Если перестану вытаскивать тебя на тренировки, ты тотчас все бросишь.
– В жизни есть вещи и пострашнее.
– Например?
– Например, дрыхнуть, как медведь в берлоге, когда любимый муж как раз дозреет до секса. Дозреет же он когда-нибудь? Уже три недели...
– Да он сама ненасытность!
– Перестань! Фрэнклин не виноват. У него отменный сексуальный аппетит... то есть был до недавнего времени. Последний раз мы постились три недели десять лет назад, когда ему желчный пузырь вырезали. Нет, сейчас дело во мне. Это оздоровление губит мою личную жизнь!
Поразмыслив, Кэтлин предложила:
– Ну так пусть он тебя будит.
Хм, не одна она такая находчивая. Я уже подкатывалась к Фрэнклину с этим предложением и наткнулась на несгибаемое самоотречение. Нет-нет, он не тиран, не эгоист! Его жена имеет те же права на собственный ритм жизни, что и он сам.
По авторитетному мнению Кэтлин, это было полное дерьмо в подарочной упаковке.
Тут меня осенило. Ведь сама Кэтлин живет по этому же безумному расписанию – вскакивает ни свет ни заря, мчится на тренировку, вкалывает весь день в своей конторе, – а личная жизнь в полном ажуре. Неужто не выматывается?
– Выматываюсь, еще как, – спокойно возразила суперженщина. – К трем часам дня я выжатый лимон. Поэтому каждый день, около трех, скрываюсь в кабинете – и на боковую. Срочные звонки, клиенты, землетрясение, конец света – в этот час меня нет ни для кого и ни для чего. У сотрудников строжайшие инструкции не лезть ко мне в эти часы. Под страхом смерти.
Оставалось печально развести руками. Опыт Кэтлин для меня не годился. Завалиться спать средь бела дня? Немыслимо. Во время беременности я пару-тройку раз пробовала прилечь днем, но тут же вскакивала, пристыженная и виноватая.
– Чувство вины – вот что губит твою личную жизнь, – веско заключила Кэтлин.
– Мою личную жизнь губит жирная задница.
– Ладно, учтем поправку. Чувство вины из-за жирной задницы. Моя задница жирнее раза в три, а в постели я дам фору кому угодно. И все мои толстые приятельницы, вместо того чтобы терзаться виной, ценят в себе женщин и не боятся экспериментов. Вот только Пит... – Тут Кэтлин от души расхохоталась. – Знаешь, Пит разочарован. Грозит, что, если я осмелюсь еще похудеть, он подыщет себе “настоящую женщину”. Всегда предпочитал крупнокалиберных.