Еще две бутылочки успели почти наполовину наполниться белой водянистой жидкостью, прежде чем потоки молока иссякли до тоненьких ручейков. Полин отнесла их в ванную, Лорен услышала плеск, затем на мгновение открыли кран, и в следующую секунду медсестра вернулась в палату и начала убирать молокоотсос в чехол вместе со всеми трубками. Она взглянула на Лорен и снова улыбнулась, все так же натянуто и равнодушно:
– Психиатр скоро зайдет поговорить.
– Вы все думаете, я чокнутая, да?
Полин присела на кровать рядом с Лорен.
– Ой, вот только при докторе Саммер слово «чокнутая» не говори. Она его терпеть не может.
– Ну а что вы тогда думаете, если не это? Шизанутая?
Сестра Полин прыснула, но тут же прикрыла рот рукой и нахмурилась, изо всех сил стараясь выглядеть обеспокоенной.
– Лапочка, ты просто испытала сильный стресс. И он тебя подкосил, вот и все. Мы тебе поможем.
– Мне надо домой. Думаете, меня долго здесь продержат?
– Доктор Саммер свое дело знает. Как поговоришь с ней, сразу себя лучше почувствуешь.
– Да я и так себя нормально чувствую, – сказала Лорен, и сама себе показалась ужасно разумной и очень вменяемой. Чего же она сейчас-то не записывает?
– Ты не переживай, моя хорошая, – сказала Полин. – Давай-ка я тебе чайку принесу. Попьешь, а там уж и доктор Саммер подойдет.
Перед тем как начать, врач объяснила, что именно собирается делать: осмотрит мальчиков, проверит все «закутки и складочки», а затем взвесит.
– Ничего неприятного. Понимаю, что они и так сегодня многое повидали.
Патрик на это ничего не ответил, лишь взглянул на Харпер, и та послала ему очередную ободряющую улыбку. Не самое уместное замечание со стороны врача, учитывая обстоятельства. Никто не знал, что именно они повидали, что с ними делали, а чего не делали весь тот час, пока длились поиски. Патрик, если они с Харпер хоть капельку похожи, наверняка перебирает сейчас в голове бесконечное множество чудовищных вариантов, а воображение все подбрасывает и подбрасывает новые. Единственная разница между ними – между отцом и офицером полиции – в том, что ей и воображение не нужно, она и так прекрасно знает, как низко может пасть человек. Как бы ни был силен его страх, что с мальчиками произошло нечто ужасное, уверенность Харпер в том, что могло быть и хуже, гораздо, гораздо хуже, – все равно сильнее.
Врач попросила раздеть малышей, и Харпер, стоя рядом, наблюдала, как Патрик неуклюже возится с детскими одежками, как стягивает желтый комбинезон с Моргана своими неумелыми руками. Каждый предмет одежды он передавал Харпер, которая помещала его в подписанный пакет для улик. Когда он начал раздевать Моргана, тот проснулся, но не заплакал. Только замолотил ножками и, кажется, повеселел, когда доктор скорчила рожицу. Райли, все еще пристегнутый к автомобильному креслу, снова издал свой чаячий крик, и Морган ответил ему точно таким же возгласом. Врач посмотрела на Патрика и улыбнулась.