– Как ты вошла? – спросила Харпер, про себя подумав: «Как ты вообще узнала, где я живу?»
Эми пожала плечами:
– Твой сосед сверху впустил. Я позвонила в участок, там сказали, ты уехала домой, вот я и решила заскочить. Мы вроде как собирались пойти куда-нибудь, выпить по бокальчику?
Харпер поставила велосипед на пол, прислонив к стене, и расстегнула застежку на шлеме.
– Ой, прости, – сказала она. – Я не брала с собой телефон. Мне надо было проветриться.
Ее отчего-то слегка раздражало присутствие Эми, ее уязвленный вид, будто Харпер ее задела своим невниманием, хотя Эми тут вообще ни при чем. Просто захотелось прокатиться. От событий прошедших полутора дней у Харпер голова шла кругом, а парк Пик-Дистрикт всегда помогал отвлечься и развеяться. Всего пара часов на велосипеде, и спокойный сон обеспечен. Это было ее лекарство. «Вот поэтому у меня ни с кем и не срастается, – подумала она. – Никто просто не в состоянии понять, что иногда мне нужно побыть одной».
– Тебе пригодился мой свидетель? – спросила Эми.
– Ну, так…
– Хм, судя по всему, не очень-то.
– Не твоя вина. Просто почти никакой конкретной информации из него вытянуть не получилось.
– А что он сказал?
– Что женщина была в темной одежде. А под это описание подходят и мать, и подозреваемая – обе были в черном.
– Понятно. А опознание проводила?
Харпер кивнула:
– Он не смог ее опознать.
– Вот засада. Надеюсь, я не усложнила тебе работу. Я не хотела.
– Совсем нет, я очень благодарна тебе за помощь. Сами-то мы вообще не смогли найти ни одного свидетеля. Но мне сегодня пришлось отпустить единственную подозреваемую. Недостаточно доказательств.
– Черт, мне жаль.
– Доказательства еще найдутся. Рано или поздно мы до нее доберемся, – сказала Харпер, разминая и растягивая одеревеневшее плечо. Тело в пропитанной потом спортивной одежде уже начинало чесаться.
Эми достала из сумки большой белый конверт.
– Я нашла еще кое-что потенциально интересное.
– Что это?
– Статья из газеты, 1976 год. Искала материал для сравнительного анализа – в статью о нашей аномальной жаре, и вот наткнулась.
В конверте лежали ксерокопии нескольких страниц «Шеффилд мейл» за третье июля 1976-го. Вполне понятно, чем интересно сравнение, – каждый раз, когда в новостях говорили о погоде, неизменно звучала фраза «самое жаркое лето с 1976 года». Сама Харпер тогда еще не родилась, но слышала, что лето 1976-го было самым жарким на памяти ныне живущих, и его рекорды по температуре и продолжительности жары оставались непобитыми до этого года.
На страницах содержались в основном многочисленные заметки о последствиях жары: небывалое количество тепловых ударов, губительное воздействие засухи на сельское хозяйство. Еще в одной статье сообщалось, что четыре реки в Шеффилде полностью пересохли, а водохранилище обмелело настолько, что показались руины деревни – впервые с тех пор, как ее затопили в 1890-х.