– Везите ее в участок, заполняйте бумаги. Я быстро выясню, кто она такая. Она знакома с отцом этих детей.
Упоминание Патрика, казалось, причинило девушке физическую боль. Она тихонько застонала и едва не рухнула на землю, но ее худенькое тело удержал полицейский.
– Дети в порядке? – спросил Райт.
– Они здесь. Живы. Мы справились.
Харпер улыбнулась ему, и он ответил ей такой же улыбкой.
– Мне сообщить? Или вы хотите?
– А сам как думаешь? – ответила Харпер, все еще улыбаясь.
Райт потащил девушку прочь от реки, в том же направлении, откуда сам недавно явился. Должно быть, припарковался не у кафе, как остальные, а чуть дальше по дороге. Харпер с коляской пошла к кафе. Младенцы и не думали плакать. Когда она остановилась и еще раз внимательно посмотрела на них, оба ответили такими же внимательными, пристальными взглядами.
Торопливо шагая под дождем, Харпер на ходу достала рацию и, зажав кнопку, прокричала:
– Говорит детектив Харпер, они у меня. Прием! Оба младенца в порядке.
Рация не подавала признаков жизни. Видимо, вода попала внутрь, хотя предполагается, что эти штуки устойчивы к любым погодным условиям. А может быть, просто батарейка села. Звать Райта назад уже поздно, да он и не услышит из-за дождя. Лучше просто поторопиться. Самое главное теперь – вернуть мальчиков матери.
Лорен снова и снова обшаривала взглядом реку, лес, дорогу. Малышей нигде не было. Казалось, они просто исчезли с лица земли. Сердце больно стучало в груди, удар за ударом прямо в солнечное сплетение. Каждый раз, заслышав треск рации, она с надеждой вглядывалась в лица полицейских – нашлись? Ничего, ничего, ничего.
Когда над долиной нависла первая туча, Лорен показалось, что это сама земля потемнела, что по ней разлилась большая черная клякса. Только потом, когда еще одна туча побольше наползла на солнце, она осознала, что уже много недель не видела внятных облаков и что чернота, накрывшая детскую площадку, – это всего лишь тень, а вовсе не зловещее предзнаменование чего-то необъяснимо ужасного. Тучи потихоньку срастались друг с другом, над поляной нависал низкий полог непроглядной серости. Воздух наэлектризовался. Стоя у входа в кафе, Лорен чувствовала, как от напряжения покалывает кожу.
Выйти ей разрешили лишь после того, как она несколько раз пообещала, что не убежит. Скоро Патрик приедет, он уже в пути. По телефону он был сам не свой. Что может быть ужаснее, чем рассказывать собственному мужу, что ты облажалась и позволила кому-то забрать его детей и теперь понятия не имеешь, где они, с кем и почему? Много чего, на самом деле есть вещи поужаснее. Но и этот короткий разговор был не из приятных. Они так и не смогли сказать друг другу ничего хоть сколько-нибудь утешительного.