Солнце озарило горы на востоке. Один теплый луч копьем света коснулся крыла грифона, и то как будто вспыхнуло.
Под ним немертвые повернули головы. Все как один.
И все же Ариосто рвался в небеса, пылая, как феникс, возрождающийся из пепла.
– Нет еще, – сказал Морган. – Выше.
– Я пытаюсь!
Немертвые были везде, насколько видел Габриэль. Все они разом вскинули руки в салюте. По эфиру пошла рябь.
Аспис.
Гоплон.
Скутум.
Сильно рискуя, Габриэль выставил щиты.
На безопасной шахматной доске Морган наконец-то встал нормально.
– Очень хорошо, – сказал он.
Сначала одайн ударили огнем. Каждый из немертвых выпустил искру. Пламенный шар взметнулся вверх – так нестройный хор порой рождает музыку. Так ударил бы и человеческий волшебник, но это сделали одайн.
Габриэль повернул щиты, которые отразили и поглотили жар. Морган помог ему, и огненный ад сделался потоком воздуха, который поднял их выше.
Ариосто закричал – от боли или от радости, Габриэль не понял. Отдался потоку ветра.
– Выше. Мы справимся с любыми их ударами. – Морган наконец-то обрел прежнюю уверенность.
– Мы столько раз ошибались.
– Выше. Главное, не ошибиться сейчас.
Хор одайн еще раз бросил в них огненный шар, который поднял Ариосто еще выше.
– Теперь они изменят тактику. Но уже поздно.
Голос Мортирмира стал гласом судьбы.
– Еще выше.
Я очень устал, друзья.
Все, любовь моя. Это и есть все.
Тогда забирай! – крикнул грифон и ударил крыльями изо всех сил. И еще раз, как гигантский колибри.
Они поднялись выше. Люди внизу были уже неразличимы, они превратились в цветное пятно. Поля и перевалы Арле лежали ковром, а рабы одайн казались грязью на нем. Грязь расползалась на глазах.
– Вот, – сказал Морган.
Он поднял руку, и Габриэль повернулся посмотреть.
– Огонь низвести на землю! – произнес Морган вслух, и его заклинание расплылось во все стороны, как капля краски в воде, как облако дыма от костра.
Сначала он держал пламя в ладони, а потом оно разлетелось мириадами алых точек, которые взрывались во тьме внизу, падали и летели, плавно парили, рассыпались фонтаном света и огня, золотыми, зелеными, красными вспышками.
Свет обрушился на Тьму со скоростью мысли, он имел цвет и плотность, следы его будто отпечатались на веках. Тысячи, десятки, сотни тысяч искр.
Искры летели к земле. За это время человек сделал бы пять вдохов, и Габриэль начал бояться.
И в какое-то мгновение одайн вспыхнули. Тьма вздрогнула, алое свечение накрыло поля на десяток миль. Габриэлю показалось, что одайн потянулись к силе – и не нашли ее.
Черная волна прокатилась по Тьме.
Мир как будто судорожно вздохнул.