В доме закашлялась Филиппа.
Попрощавшись с дамами, Габриэль забрался в седло.
Люблю тебя, – сообщил его скакун. – Люблю этих людей. Они добрые. Люблю кур и овец. Люблю. Хочу есть.
Габриэль подумал, что в другой жизни с удовольствием стал бы грифоном.
Взлетать с плоского поля пришлось совсем не так, как с вершины башни. Грифон долго и довольно неуклюже бежал, но взмыл в небо вполне изящно. Вскоре он уже мерно взмахивал огромными крыльями. Габриэль оглядывался и видел, как вытягивается массивное львиное тело, как странно выглядят львиные лапы рядом с орлиным хвостом и как они совсем не мешают полету. Габриэль размышлял над словами Смита, а в какой-то момент задумался о существовании грифонов. Таких внушительных. Таких очевидно герметических.
Десять тысяч лет.
Сколько времени они сражались? В скольких… сферах? Кто они, черт возьми?
Чего они хотели?
Что это за дракон по имени Рун?
Мастер Смит снова устроил несколько поворотов и маневров, так что Габриэль едва не расстался с выпитым чаем. Наконец они снизились над огромной ярмаркой у дерева совета и сделали над ней три прохода. Пара настоящих виверн взлетела их поприветствовать и вовлекла в странную игру, заключавшуюся в перебрасывании трупа овцы в воздухе. Габриэль был всего лишь пассажиром и получил мало удовольствия, но, когда поезд королевы двинулся в сторону замка, две виверны что-то крикнули – презрительно? одобряюще? – и исчезли во мраке. Смит повернул к дому, пролетев над королевской процессией. Габриэль попытался помахать Бланш, но у него ничего не вышло.
Потом они летели к югу, над рекой Альбин, и снова над Брогатом. Габриэль заметил, что на реке и на дороге почти никого не было и на полях никто не работал. Ничего странного, ведь в середине лета крестьяне отдыхают. Все равно все это показалось ему неприятным, и он стал внимательно рассматривать землю, невзирая на резкие повороты и даже полеты вниз головой.
Но ни один из этих маневров над полями северного Брогата и лесами в предгорьях Эднакрэгов не напугал его так, как посадка.
Они подлетели к цитадели Альбинкирка с севера. Габриэль издали заметил башню и устроился поудобнее в тяжелом кожаном седле, постаравшись расслабить мышцы.
Но он никак не мог представить, что ждет его в последние минуты приземления. Примерно за сто шагов до башни Габриэль, летевший с такой скоростью, что крыши вокруг сливались в единое пятно, твердо уверился, что они врежутся в каменную стену. Но тут Ариосто развернулся на месте, так что Габриэль с огромным трудом удержался на его бочкообразном теле. Ремень, перехвативший его поперек пояса, больно врезался в живот.