Толпа была согласна с ним. Это были жестокие и закостеневшие в своих мыслях люди, верные застарелой враждебности к чужакам и жаждущие грабежа, не способные мыслить иначе, чем в категориях ненависти к соседям.
Ожесточенные жаждой крови, они побежали будить остальных. Когда недовольных набралось с полсотни, они пошли по деревне с воинственными криками. Люди поднимались — и присоединялись к коллективному безумию, умело разжигаемому Вер-Скагом. Толпа бушевала. Повсюду раздавались истерические вопли женщин, требующих крови горцев.
Роб-Сен и еще несколько вождей, сохранивших в этом бедламе рассудок, тщетно пытались унять разбушевавшееся стадо, в которое превратилась деревня.
В начавшейся было потасовке Вер-Скаг, размахивая топором накинулся было на ин-Келга, но его остановил ропот своих же, не одобрявших убийство соплеменника. Наконец разъяренная толпа достигла мостов. Жажда убийства гнала вперед обезумевших людей, размахивающих топорами, потрясающих копьями и дубинами, вооруженных к тому же, еще и грозными луками. Но мосты оставались пока под контролем людей Роб-Сена. Впереди стояли безоружные слуги, за ними ощетинились копьями молодые воины, не успевшие создать семью, за ними — вожди и старейшины, среди которых сам Роб-Сен выделялся, подобно могучему утесу. Толпа требовала освободить проход, но еще не смела напасть на вождей и старейшин. Лишь разъяренный Вер-Скаг под волчий вой своих бушующих в ярости воинов ударил одного из людей Роб-Сена кулаком.
Накал ненависти нарастал, унося остатки благоразумия.
Внезапно, сам Роб-Сен, вооруженный копьем и дубиной, выступил вперед. Толпа, умолкнув, отступила.
Старейшина, уважаемый всеми, бесстрашный в бою и мудрый в решениях, казалось, одним своим видом, успокоил бушующее море воинственного безумия. И в обрушившейся на людей тишине он заговорил. Просто, но мудро он объяснял соплеменникам бессмысленность войны и выгоды союза с горцами. Он напомнил о том, сколь спасителен стал бы этот союз, во времена нашествия захватчиков из страны Великих Озер запада. Речь его текла подобно могучей реке, доходя до каждого. Пристыженная толпа молчала, как умолкают мелкие зверюшки при крике большого зверя.
Ярость толпы сменилась смущением, особенно когда рядом с отцом встал юный гигант ин-Келг. Ропот, в котором стыдливое смущение смешивалось с восхищением, пробежал по рядам собравшихся, и толпа начала отступать. Но Вер-Скаг, одержимый яростью и местью, не желал мириться с поражением. Он вытолкнул вперед одного из своих сторонников, знаменитого своим красноречием. И тот начал сплетать паутину слов. Обвинив горцев в замысле поджога деревни, он припоминал старые обиды и споры, играя на страхах и гордыне толпы, он мастерски подливал масло в огонь ненависти. И вскоре толпа вновь загудела роем разъяренных ос.