И как будто вызванная этим благоговейным страхом из тьмы на уступе скалы возникла фигура Верховного Жреца.
Жрец воздев руки к небесам начал речь.
— Великие боги в силе своей и мощи своей! Воистину Те-Лаад сотворил землю и все что на ней, и Хо-Тхан сотворил воды и все что в них! И сотворили они могучего Хам-До владеть землями и водами! И были у Хам-До дети от смертных жен! И овладели эти дети миром от края до края! И мы потомки их, Боги повелевают нам истребить врагов Хам-До! И тех, что укрылись в горах, и тех, кто посмел отнять у детей Хам-До великие озера запада!.. Хам-До видит! Хам-До слышит! Принесите Хам-До великую жертву, и он отдаст вам врагов ваших на истребление!
По обычаям людей озера, в военное время за всех отвечал вождь — и Роб-Сен ответил жрецу.
— Дети Хам-До дадут Хам-До пять белых жеребцов и пять черных быков!
— Хам-До желает людей!
— Каких людей желает Хам-До?
— Хам-До желает пять пленников-горцев, он желает пить их кровь и держать в руках их сердца!
В глубине души Роб-Сен ненавидел жрецов за их злобу, за бахвальство и лживость, но нельзя сказать, чтоб его разум был свободен от их влияния. Сын своего племени и своего века, он верил в богов и духов, чары и проклятия… И всё же сама душа его восставала против обычая человеческих жертвоприношений. Сейчас же личная совесть и человечность требовали одного, а политический расчет и чувство долга перед племенем — другого. Отказ от исполнения освященного традицией обряда мог поколебать и веру воинов в него, как полководца и веру в саму победу.
Воины же жаждали кровавого зрелища. Многовековая ненависть жителей низин к горцам, переросшая в кровожадность, жажда мести и жестокость превращали воинство озера в многоголовое бессердечное чудовище… И когда из рядов воинов стали доноситься крики нетерпения Роб-Сен поднял руку в повелительном жесте и ответил жрецу:
— Да свершится воля Хам-До!
Приволокли связанных пленников. При этом воины озера пытались глумиться над ними и оскорблять их насмешками. Горцы даже перед лицом смерти не потеряли своей гордости и мужества. Они, проклиная своих мучителей, смеялись над ними, называя трусами и предрекая им скорое поражение.
Мучители же, придя в ярость, срывали с пленников их одежды из шкур, и вскоре тела несчастных, подвешенные на кожаных ремнях, которыми были связаны их руки, уже белели на фоне скалы. Жрецы нарочито медленно приступили к делу. Скалу окрасила кровь, крики жертв разорвали безмолвие ночи. Воинство жителей низин разразилось радостными воплями. Всё человеческое в этот миг, казалось, покинуло их, и теперь они были уже не земледельцами и скотоводами, а безжалостными демонами, упивающимися чужой болью и смертью. Повинуясь кровожадному экстазу толпы, жрецы рвали плоть несчастных, запускали окровавленные руки в чудовищные раны, вырывали внутренности у еще живых пленников. Вскоре крики сменились стонами, а потом утихли и стоны… В руках жрецов оказались пять трепещущих, кровоточащих сердец. Под плотоядные вопли беснующейся толпы жрецы подняли эти сердца над головами — к холодному свету равнодушной луны…