В Бабаево она приволоклась в сумерках, уже на последнем издыхании. Там солдат еще больше, но тоже какие-то бестолковые. Про Кузьму Ряжина не знают, о враче Калине не слыхивали. Домна долго бродила по затоптанным улочкам, пока не надоумилась окликнуть солдат с красными повязками. Они позыркали на нее подозрительно, письмо Калины по очереди повертели в руках и куда-то повели. Дом ничего, большой. Завели ее в просторные сени, из которых шибало гнилым воздухом. Один провожатый с ней остался, а другой как ушел, так и ушел; Домна задремать успела на своем мешке. Когда растормошили, перед ней предстал мясник какой-то, кровищей заляпанный. Этот, правда, сразу сказал:
— Она. Я писал.
Солдаты сейчас же ушли, а мясник провел ее в боковую комнату и велел обождать, велел раздеваться. Она и шубу, и платок сняла, а валенки стащить не смогла: распухли ноги, стали как ступы. Завалилась на диван, застланный простынкой, и ноги задрала, чтобы кровь отхлынула.
Так, вверх ногами, и Кузьму встретила.
Он явился из бокового придела, как видение: тихий, медленный, кем-то зло заговоренный. Точно сам не свой, себе не принадлежащий. Ее не узнал, сквозь нее посмотрел пустыми глазами и пробормотал брезгливо:
— Опять эти бабы…
— Да не бабы! Я это, Кузя, я! — привлекла его к себе Домна, заполошно торкаясь носом в его куртку, в его щеки.
Он стоял перед ней дурак дураком. Домна видела, что слова ее бессильны пробудить его память, что слова увязают в какой-то зеленой вязкой глине. И она тоже потеряла всякое соображение, кинулась с кулаками на торчащего в дверях мясника:
— Что вы с ним сотворили? Кровопийцы вы, лешие! От него только и осталось что лицо! Чумы на вас нету! Погибели на вас…
— Погибели хватает, — нетерпеливо и сердито отмахнулся от нее этот хмурый человек, заляпанный свежей дурманящей кровью. — До погибели отсюда солдаты доходят за один день. Ты вот что, не кричи, Домна. Не за тем я тебя вызывал. Я Калина. Там, в соседней комнате, — указал он за перегородку, — я живу, заселяйся и лечи мужика. Да поласковее, поласковее! У, горе пошехонское…
Он вышел в коридор, больше ничего не сказав. Домна заозиралась, ища подтверждения его словам. Верно, из этой служебной комнаты была небольшая дверь в боковушку. Когда Домна толкнула дверь, там оказалась жилая комната. Стоял стол, стояла кровать, был диванчик и был даже самовар. Боясь, как бы у нее не отняли этот дарованный рай, Домна быстренько затолкала туда Кузьму и дверь плечом приперла. Все! Теперь она тут у порога тропнется и ни бога, ни черта не пустит. Но можно было дверь и не загораживать своими боками — щеколда тут оказалась. Закрывшись и почувствовав себя в полной безопасности, она усадила Кузьму на диван, сама села рядом и принялась с пристрастием выспрашивать: