— И на солнце есть пятна, — попытался отшутиться Сергеев. Он только сейчас заметил, что Андрей пьян.
— Тебе нельзя иметь пятна. Ты стоишь на страже, Сергеев… А ты, Сергеев, скромный. Оставил «Волгу» у театра. Скромность украшает человека. Может, ты, Сергеев, разведчик? Что-то я тебя иногда подолгу не вижу. Может, ты туда летаешь? — Андрей махнул рукой.
— Разговорился ты, друг. — Сергеев открыл дверцу «Волги», помог Андрею сесть.
— Нельзя? Посадишь меня? Ты можешь приятеля посадить, Сергеев?
— Сейчас я сажаю в машину алкоголика, хочу его доставить домой. — Сергеев включил мотор, вывел «Волгу» на Садовое. — Ася тебе прочистит мозги. Что-то я ее в театре не видел?
Андрей спал. Он свернулся на сиденье, подложил под щеку ладони, тихо посапывал. Устал — и не удивительно. Если утром не было спектакля, то до трех часов была репетиция, в шесть — снова в театр, спектакль заканчивается около десяти. А когда готовится новая пьеса, то все остаются на репетицию. В часы, которые удается выкроить, актеры торопятся на радио или телевидение, чтобы заработать сверх ста двадцати рублей и аплодисментов, причитающихся им в театре.
Сергеев остановил машину рядом с домом Андрея. Что лучше: торопиться домой, ожидая выговора, или никуда не торопиться? В восемь вечера, в домашних туфлях, вертеть ручку телевизора, слушать, как на кухне жена гремит кастрюлями, или, глядя на усталые лица продавщиц, решать проблему, готовые котлеты или пельмени? Он решил, что столь сложная философская задача сейчас ему не по зубам, вышел из машины, прошелся, разминая затекшие ноги. Уже поздно, пора Андрюшку будить и отправлять домой. Сергеев остановился у тускло светящегося автомата с газированной водой. Странно, но стакан был на месте, удалось отыскать и копейку. Автомат недовольно фыркнул, налив грамм сто двадцать, заурчал: «Давай, давай. На всех не напасешься».
Сергеев решил не спорить, забрал, сколько налили, вернулся к машине. Андрей проснулся сразу, выпрямился, протер глаза, взглянув на часы, выскочил из машины. Увидев воду, он благодарно кивнул, прополоскал рот, а остатком умылся.
— Спасибо. Заходи! — донеслось уже из подъезда.
— Не за что. Обязательно, — ответил Сергеев, вернул автомату стакан и сел за руль.
Ночная Москва щедро распахивала почти пустые улицы. Он выехал вновь на Садовое, поймал ритм светофоров и поехал, как он сам выражался, никуда.
Где вы сейчас, Ричард Петерс? Возможно, тоже сидите за рулем? У вас еще не поздно, ваш голубой лимузин задыхается в автомобильной сутолоке?
Как и следовало ожидать, личное знакомство с четырьмя друзьями ничего существенного не дало. Фантазируя, можно предположить, что роли в компании распределены следующим образом. Петр Левченко, врач, журналист-популяризатор — мозговой центр; инженер Борис Нечаев — развлечение и отдых в кругу друзей; артист Лев Новиков — реклама и представительность; фантаст Николай Зверев — серый кардинал, власть без славы. Такова внешняя схема. Все они одного возраста. Существуют четыре гражданина. Добрые? Злые? Сильные? Трусливые? Какие же они?