Касаясь конкретно первой партии пациентов из Мариентальского приюта близ Мюнстера, Гален зачитал письмо, отправленное им шефу местной полиции с уведомлением о готовящемся убийстве; епископ ссылался на долг гражданина в соответствии со статьей 139 Уголовного кодекса, обязывавшей любого информировать власти о «сговоре с целью покушения на жизнь людей». Затем Гален перешел к главному – этической стороне вопроса, предупреждая о возможной участи состарившихся, изможденных и израненных в боях ветеранов, «если вы установите и станете следовать принципу, по которому можно убивать “непродуктивные” человеческие создания». Проповедь Галена вызвала значительный резонанс на местном уровне. Ее широко цитировали и зачитывали в церковных епархиях округа Мюнстер и обсуждали среди священнослужителей в Кёльне[304].
Многие слухи о медицинских убийствах происходили из сфер децентрализованной бюрократии областных структур здравоохранения по причинам чисто техническим: управленцам приходилось санкционировать выплаты для пациентов, находящихся на государственном попечении, поэтому они не могли не отмечать перемен в денежных потоках, перенаправляемых в центры уничтожения; чиновники также получали и передавали дальше по инстанциям информацию от коллег. Такие знания – в чем-то отрывочные, в чем-то подробные – циркулировали на личном уровне до тех пор, пока Гален не решился воспользоваться независимостью церкви для придания гласности происходящему. Его проповедь со всей прямотой бросала открытый вызов властям[305].
Ответная реакция министра по делам церкви Ханнса Керрля, личного секретаря фюрера Мартина Бормана и местного гауляйтера Альфреда Майера выразилась в требовании применения репрессий против Галена. Что лучше: судить его и казнить как изменника в назидание другим? Без шума арестовать и отправить в концентрационный лагерь? Или попросту запретить проповедовать? Местные партийные активисты и функционеры в округе Мюнстер буквально тряслись от ярости, понося Галена как британского агента. Геббельса и Гитлера не в меньшей степени взбесила «выходка» высокопоставленного священника, но как формальные католики они очень хорошо отдавали себе отчет в возможном вреде поспешных мер. «Если предпринять какую-нибудь акцию против епископа, – заметил, как считается, Геббельс, – население Мюнстера, а в этом случае всей Вестфалии, можно будет списать со счетов до конца войны». Гитлер согласился, что бездействие станет пока наиболее мудрым выходом, хотя лично поклялся снять с Галена голову сразу после войны