Зря, выходит, некоторые считают её дурочкой. Как она ловко не задумываясь брякнула про падение через забор! Скушал муженёк, как есть, проглотил и жевать не понадобилось. Стало быть, ума у неё побольше, чем у Тонькиного сына.
Лида, не сдержав восхищения своим умом и ловкостью, чуть было не выдала себя с головой, счастливо улыбнувшись во весь рот. Спохватилась вовремя, уткнулась мужу в грудь и жалобно захныкала.
Олег продолжал гладить её по голове, по плечам, что-то бормотал покаянное. Кажется, зареви она в голос, так он и на колени рухнет и руки начнёт целовать. Вот придурок! А Лида-то думала, что муж стал настоящим мужиком без соплей и занудства. Запершись в ванной вроде как душ принять и мысленно усмехнувшись безутешному виду Олега, Лида включила воду посильнее и, прикрыв глаза, погрузилась в более волнующее, чем плюха от муженька, воспоминание. А всё-таки этот Лукашин — наглец вообще нахальный. Конечно, он симпатичный и не рассусоливает, как Олег. Она сразу поняла, что понравилась. Коля Лукашин кругами не ходил, за столом подсел сразу к Лиде. Никакой Светки с забором и в помине не было. Светловолосый парень с густыми усами, словно пенящимся над губой, по-хозяйски взял её за руку и потянул за собой. Ну и ладно, что всё произошло быстро возле развалившейся церквушки недалеко от станции под грохот проезжающих электричек. Без лишних нежностей и долгих уговоров. Молча, грубо, но по-Лидиному жгуче и страстно. Такого она ещё не испытывала. Куда там Олегу. Слюнтяй, одно слово. Небось сорок раз огляделся бы по сторонам, нет ли посторонних да ныть бы начал, что, мол, место неподходящее. Ещё бы и рожу состроил, как раньше в их с матерью доме, брезгливо оглядывая постельное бельё сомнительной чистоты. Да ну его! И Лида, томно вздохнув, вновь перебирала в памяти страстную сцену.
Олег не смог заснуть до утра, он вставал, выходил в кухню, курил, сидя возле открытого окна, возвращался в комнату и покачивал кроватку с дочкой, хотя девочка и так спала. Разглядывал спящую жену. В лунном свете её лицо без косметики казалось совсем девчачьим, будто она Валюшке не мама, а старшая сестра. И Олег ещё острее чувствовал себя преступником, тварью по отношению к маленькой и беззащитной Лиде.
Измученный тяжёлыми мыслями и не зная, как загладить вину, он махнул на всё рукой. Теперь он считал себя не вправе делать жене замечания и повышать на неё голос. Лида восприняла это по-своему. Ну точно, размазня тряпка! Нормальный мужик стал бы допытываться, кто был на злополучных именинах, почему допоздна сидели и все такое. И после должен был бы играть в молчанку, сурово хмурясь. А этот ходит, словно она его с бабой застукала. Мать едва со стула не грохнулась с хохоту. И впрямь зятёк — дубина дубиной! Да уж, ловко его дочка обвела. Вот жалость, что Тонька не знает! Царица, етить-колотить! Нинка червонец бы отдала без всякой жалости, только чтобы сообщить этой барыне, что, мол, её сынок рогами о дверной косяк задевает. И Лида с матерью вновь хохотали, подмигивая друг другу. Дочь — горделиво с победным взглядом, а Нинка — язвительно с ухмылочкой.