— Да с твоей этой шалавой Лидкой! Ой, батюшки-светы, ну до того обхохотались, едва кашлем не изошли.
Так, понятно, бабка хватила лишнего и теперь придётся слушать про людей давно уже вычеркнутых Олегом из памяти.
— Ну дак закрутила эта голодрань любовь с одним отдыхающим мужичонкой. Она, видать, и на работу нарочно пошла, чтобы, значит, хахалей приманивать. И вот заместо уборки шасть к нему в комнату. Ну шастала, шастала, уж не знаю, сколь раз, да под выходной возьми и заявись его супруга вроде как проведать. Ой, чо творилось там, женщины говорят, едва растащили, — бабаня скорчилась и рассмеялась сухоньким дребезжащим смехом. Затем закашлялась и, торопливо перекрестясь, продолжила: — Баба-то эта, не будь дурой, выволокла Лидку в коридор прям в чём мать родила и давай её за волосья трепать, а мужичонка со страху сомлел, видать, и на подмогу не вышел. Постояльцы из комнат повылазили, начальство прибёгло, шум-гам! А баба-то орёт, как оглашенная, чтой-то у вас за сотрудники, одних, что ль, гулящих набираете, я вот сообщу куда надо. Начальство-то перед ней и вприсядку, и с кренделем, и так и сяк, мол, прощения просим. А Лидку в тот же день с выговором под зад коленом.
— Понятно, — протянул Олег, просто чтобы что-то ответить. Его эта история не рассмешила и не разозлила, даже возмущения не вызвала. Погнали с работы, ну что, сама виновата, ему до этого ровно никакого дела. Так, мельком шмыгнуло чувство брезгливости, когда представил себе голую Лиду, дерущуюся в коридоре на глазах у посторонних. Как была дура, так и осталась — ничего не берёт.
Олег не стал рассказывать матери и тем более выспрашивать её об этом случае, иначе не миновать не в меру словоохотливой бабане выговора, но отчего-то, подсев к отцу и стараясь придать голосу как можно больше равнодушия, спросил о Вале. Он сам не понял, на кой ему знать про девочку, которая, может, и роднёй-то не доводится. Брякнул не подумав, видно, тоже перебрал или рассказ о бывшей жене поспособствовал ненужному любопытству.
Отец удивления не проявил, спросил и спросил, чего такого и, как всегда, обстоятельно ответил, что особо-то ничего рассказать не может. Вроде как ходит Валя в садик и ходит. Это вот Зинку в интернат оправили, там, где раньше ихний Вовка учился. Видать, она потом как брательник в колонию попадёт, маршрут известный и дорожка протоптана. Хотя Вовка вроде скоро должен выйти, ему ж мало дал, всего года полтора, что ли. Вот пойдёт у Выриковых потеха ещё больше, чем шла. Гришка пьяница там и вовсе разжился, хозяином себя считает, а Нинка уж, поди, и не соображает ничего, раз позволяет командовать.