Оттуда даже титры казались зловещими. Фильм назывался “Муха”, и когда Джефф Голдблум, красный, безволосый и чешуйчатый, прыгнул сквозь стену операционной посреди кошмара его девушки про личинок и аборт, мы вскочили с мест и ринулись к выходу. Фильм досматривали уже из правой половины заднего ряда, ужасно травмированные, и тряслись, пока у нас не рассосался клинически опасный вброс адреналина.
Может, в тринадцать лет это и было клево, но к семнадцати потеряло шик. Что, правда, не имело особого значения, потому что мы все равно непрерывно смеялись. Кроме того, я почти добрался до девятого уровня “Немезиды” в зале “Развлекалава” на Олд-Комптон-стрит и дал себе клятву, что, как только займу первое место в списке победителей “Немезиды”, смогу с полным правом сообщить менеджеру, что последние две гласные в его названии должны быть “о”.
(Вообще-то, наверное, менеджер и сам знал, только не хотел, чтобы его зал игральных автоматов назывался, как бар с караоке.)
Но уже в самом начале шестого класса старая дружба дала трещину, потому что Дэйв послал на фиг нашу круговерть светской жизни у игральных автоматов Сохо – ради союза с Нилом Котари.
Когда один из самых близких друзей посылает тебя куда подальше и от твоей общественной жизни остаются одни ошметки, – это уже плохо. Но если мне кто и был по-настоящему противен, так это Нил Котари. Такойкозел. До четвертого класса его звали Анил, он был тощий и робкий, а потом внезапно занялся бодибилдингом, сменил имя и стал тусоваться с регбистами. Их доверие он завоевывал так. Ездил в школу вместе со Школьным Зверем и сопровождал его в ближайший магазин на углу. Там Нил покупал какие-то сласти, а потом орал: “Фуууууууууу, как тут воняет! Чем это тут воняет? Ты чувствуешь? Это что, пакистанцем воняет? Фуууууу!”
Определить расовую принадлежность самого Нила Школьный Зверь был не в состоянии, и после недели походов в газетные киоски Кингсбери репутация Нила замерла на отметке “неплохой типчик”, и он превратился в мальчика на побегушках при команде – чуть ли не первый азиат, влившийся в их ряды.
Мой приятель Дэйв, напротив, с регбистами не тусовался и все боролся за место на территории неплохих типчиков. Но он довольно неплохо ладил с Нилом еще в те дни, когда тот был индийцем, и сумел вновь завоевать его доверие, став главным школьным специалистом по хип-хопу. Вместе с еще одним парнем по имени Эрик – в шестнадцать лет тот уже лысел, а после пятого класса чуть не вылетел из школы, когда его застукали со словарем Коллинза на коленях во время экзамена по немецкому, – так вот, теперь они втроем все обеденные перерывы проводили в пансионе Дженнингза, декламируя стихи Гроссмейстера Флэша<