— Противогазы надеть, проверить боекомплект! — приказал Командор.
Отряд вступил на седьмую.
Вряд ли кому-нибудь из барсов доводилось в последние месяцы идти этим путем, но все они, без сомнения, слышали изложенные простыми словами, изобилующие натуралистическими подробностями рассказы, рядом с которыми меркли экзистенциальные строки Камю и Сартра и бездарной мазней казались картины Мунка и Пикассо. Выражение «идти по трупам» приобретало здесь не фигуральный, а буквальный смысл, ибо мостовая была просто выстелена мертвыми телами. Мертвецы лежали группами и поодиночке. Некоторые упали здесь совсем недавно, другие пролежали уже несколько месяцев.
Сама по себе эта картина для города, только что пережившего два месяца уличных боев, не являлась чем-то из ряда вон выходящим. Оккупировав тот или иной объект, легионеры не всегда утруждали себя тем, чтобы похоронить своих, не говоря уже о солдатах противника. Корпорацию интересовали только живые.
Однако на седьмой происходило нечто иное. Солдаты корпорации, бойцы Содружества и просто какие-то штатские лежали вперемежку, вповалку и в ряд, скрюченные возле стен и растянувшиеся поперек улицы, забытые и покинутые всеми без надежды найти покой и погребение. Но ни один даже самый внимательный взгляд не обнаружил бы здесь следов боя или нападения какой-нибудь механической жути. На земле, правда, в изобилии валялись стреляные гильзы, а на стенах близлежащих домов виднелись многочисленные выщерблины от попадания пуль… Однако ни на одежде мертвецов, ни на броне не было крови и следов каких-либо повреждений и только вылезшие из орбит глаза, и выражение невыносимого ужаса, застывшее на лицах, говорили о том, что произошло нечто страшное.
Хотя витавший над улицей отвратительный запах тлена достигал такой неимоверной концентрации, что ощущался даже в противогазе, поблизости не было видно ни крыс, ни ворон, а ведь и те, и другие расплодились в агонизирующем городе в поистине неисчислимом количестве. Наверное, они тоже брезговали. Хотя, с какой это стати? Они же падальщики! У них этот запах должен вызывать аппетит.
Мысленно произнеся последнюю фразу, Туся почувствовала, что ноги ее подкашиваются, и, пытаясь преодолеть приступ дурноты, оперлась о руку шагавшего рядом Дирижера. Радист обернулся. Лицо под маской было покрыто испариной, зрачки расширены, пальцы судорожно сжимали приклад.
Другие барсы выглядели не лучше. Пабло то и дело сгибался пополам, видимо, борясь с тошнотой. У тащившего теперь взрывчатку Дина дрожали колени. Слава Капеэсэс, собиравшийся идти самостоятельно, просто обмяк и повис на плече у Петровича. И даже бравый старшина, который делал вид, что подбадривает товарища, в то же время что-то про себя бормотал, и Туся могла поклясться, что это молитва или какой-нибудь оберегающий заговор, ибо здоровяк твердо верил в присутствие здесь какой-нибудь нечисти.