— Даже на содержание наемной армии отцу приходилось зарабатывать своими силами, занимаясь работорговлей и давая приют контрабандистам, — охотно пояснил Синеглаз.
— И получать жалкие крохи за хранение товара, — понимающе кивнул породистой, немного высохшей головой Нарайан. — А между тем на Раване, Кали и Сансаре хватает доброжелателей из числа наиболее дальновидных политиков, которые готовы не только пожертвовать для соплеменников личные средства, но и оказать помощь в развитии планеты.
Синеглаз торопливо и благодарно закивал, так, что отросшая челка упала ему на глаза. Впрочем, оно и к лучшему. Главе научного отдела не стоило догадываться о его настоящих мыслях. Княжич слишком хорошо знал, что змееносцы никогда и никому не помогали бескорыстно, а Васуки интересовала их прежде всего из-за древних артефактов и полезных ископаемых, залежи которых в некоторых районах позволяли даже говорить о природной аномалии.
Еще до прихода вестников к отцу обращались какие-то скользкие типы из Альянса с, казалось бы, выгодными предложениями о покупке за баснословные по сольсуранским меркам деньги бросовых земель. Но тогда в стране травяных лесов правил царь Афру, и он дал решительный отказ. Когда же чуть позже отец невзначай спросил о тех землях у вестников и узнал их настоящую ценность, то пришел в страшную ярость: он не любил, когда его пытались надуть. Синеглаз же просто не мог допустить, чтобы Васуки превратилась в загаженный окраинный мир, вроде заваленной мусором Каллиопы. Да и кровь Великого асура и наследие рода царей не позволяли смириться с участью бедных родственников, не смеющих распоряжаться в собственном доме.
По этой же причине Синеглазу совсем не хотелось признаваться в том, что он сбежал с пиратами, поскольку просто решил посмотреть мир, а уж тем более он не был намерен распространяться о той роли, которую уготовал ему Шварценберг в рисковом плане проникновения в знаменитую сокровищницу. Поэтому княжич сделал постное лицо и даже для правдивости слегка шмыгнул носом.
— Я хотел попасть на Сансару, чтобы рассказать о бедственном положении моей родной планеты, — проговорил он тонко и жалобно, как домашние мурлакотамы, которые подражают мяуканью котят, когда пытаются получить лакомство или хозяйскую ласку.
Матушка не одобряла вранья, но отец говорил, что в отношении неприятеля это называется военная хитрость, и вестники с ним соглашались.
— Ты бы вряд ли нашел среди нынешних правителей понимание, — досадливо поджал узкие стариковские губы Нарайан. — Мы со светлейшей махарани Савитри как раз собирались поднять тему вашей планеты во время несостоявшегося визита на Равану, но, как видишь, застряли здесь, и судьба последней в роду раджей до сих пор остается неизвестной.