— Никто не хочет понапрасну рисковать. Даже самые отбитые! — пояснила Пэгги. — Ты знаешь, как в городе боятся эпидемий, как строго проверяют всех новичков и шмонают охотников, возвращающихся из рейдов. При мне целую группу выгнали из шлюзовой камеры обратно на пустошь на верную смерть, и только потому, что у одного из них поднялась температура и появилась какая-то сыпь.
— Купольный город — замкнутая система, — попыталась оправдать повышенную на грани паранойи бдительность службы безопасности Савитри. — Любые инфекции размножаются в такой благоприятной среде просто молниеносно, — добавила она, вспоминая жуткую судьбу колонии на Лее, полностью погибшей во время эпидемии синдрома Усольцева.
— Да мне, ты знаешь, на горожан наплевать, — ответила Пэгги. — Хоть все бы там перемерли. Мне только до корабля дойти. Сейчас надо смотреть в оба, — продолжила она, проверяя предохранитель скорчера. — Не уверена, что все здешние медузы успели перебраться через хребет.
Им и в самом деле вскоре пришлось отражать атаки докучливых тварей, поленившихся тащиться на другую сторону хребта. Впрочем, медузы уже не могли остановить и воспринимались скорее как досадная помеха. Скалы расступились, и в обрамлении причудливой филиграни проржавевших ребер жесткости и кружева арматуры их взорам предстала «Эсперанса».
Хотя за три своих жизни Савитри видела меньше звездолетов, чем Пэгги за полтора десятилетия срока службы андроида, ей показалось, что это самый прекрасный корабль, который когда-либо покидал космические верфи. Его массивность не давила, а конструкция выглядела легкой и упругой, как тело морского млекопитающего в родной среде. Его устремленный в небеса корпус поражал статностью и совершенством изгибов и линий. И даже отметины от метеоритов выглядели на нем как причудливые пятна грациозной пантеры.
В отличие от «Нагльфара», который явно закладывался как грузовик, а потом оброс броней и дополнительными пушечными отсеками, «Эсперанса» принадлежала к звездолетам пассажирского класса. Такие корабли, хотя и развивали хорошую скорость, но проектировались прежде всего с учетом требований удобства и безопасности. Поэтому жилая гондола была тут даже больше, чем грузовой трюм, а системы жизнеобеспечения имели несколько дублирующихся узлов.
Другое дело, что звездолету, на котором они с Шатругной в недобрый час отправились на Равану, дополнительные узлы не помогли. Разве что дали экипажу и пассажирам время покинуть корабль до того, как взорвался реактор.
Судя по отсутствию повреждений, реактор «Эсперансы» не только не пострадал при посадке, но и поддерживал системы корабля, включая защитное поле, на протяжении вот уже тридцати лет. И это ощущение нетленности рядом с царившей на пустоши вакханалией хаоса невольно навевало жуть, вызывая в памяти легенды о зачарованных дворцах, заманивающих путешественников на погибель, погребальных ладьях и огненных колесницах.