Особенно эта вера выручала его, когда приходилось уводить детей. Митри садился на корточки перед мальчишкой или девчонкой, нарушая все возможные запреты, скидывал с головы капюшон, подмигивал и шептал:
«Пойдём, там тебе будет теплее. Я обещаю».
Потом поднимал ребёнка на руки и осторожно нёс его к границе. Шёл очень медленно, чтобы успеть допеть тихую колыбельную. Митри её когда-то пела мама, а он нашёптывал детям. Скольких уже он так унёс на руках? Смерть давно сбился со счёта.
Однажды, когда Митри сидел и смотрел в пустоту от нахлынувшего вдруг бессилия — просто сидел, смотрел и покачивался из стороны в сторону, потому что Смерти ведь не положено плакать… Митри навестило само великое Время.
Время пришло, улыбнулось, предложило Смерти скинуть капюшон, взъерошило янтарные с проседью волосы и сказал:
— Я хочу показать тебе кое-что, Митри. Иди за мной.
Они дошли до границы. Там Митри замер.
— Прости, великое Время, но если я пойду дальше, то не смогу больше уводить людей. Я увожу их в мир, который придумал сам, а там за границей… Пустота. Я знаю. Я не хочу ломать то, во что верю, прошу тебя, не надо.
— Пойдём, — мягко повторило Время. Оно обняло Смерть за плечи и закрыло ему глаза. Захохотало глубоко, хрипловато, и перевело Митри через границу.
— А теперь смотри.
И Митри послушно открыл глаза. Он долго стоял молча, а потом засмеялся — заливисто, громко, счастливо. Хотя и смеяться Смерти тоже не положено.
— Это тот самый мир! — Смерть радостно повернулся ко Времени. — Но как? Как? Тот самый, в который я верил!
— Ты сам создал его, — Время пожало плечами так, словно не случилось ничего необычного. — Точнее, его создала твоя вера, Митри. Такой сильной она была. Ты так хотел уводить людей в мир чудес и тёплых слов, что пустота услышала тебя и… изменилась. Честно говоря, — в уголках тёмных глаз великого Времени пряталось уважение, — на моей памяти такое впервые.
К вечеру Юпи вернулся домой. Пришёл со школы, слегка расстроенный неудачно написанной работой. Устало потёр удивительные, карие с серебряными прожилками глаза. Услышав громкий топот, улыбнулся.
— Братик! — поймал на руки кудрявого пацаненка лет восьми, засмеялся, погладил по лохматой голове.
— Здорово, Лодька! Дом не разнес без меня? Поел?
— Поел. — Лодька спрыгнул с рук на пол и, гордо скрестив руки на груди, сообщил, — А еще пельмени тебе приготовил. Сам!
— Да ты шутишь! Настоящие пельмени, Лодь! А я голодный, как космический пират. Обед какому-то котенку отдал, представляешь? — Юпи шутливо всплеснул руками.