— Тогда ты не пират, — серьёзно помотал головой Лодька. — Пираты никогда ни с кем не делились! Братик, пельмени остывают, пойдём на кухню! — он схватил засмеявшегося Юпи за холодные пальцы и нетерпеливо повёл за собой.
Когда Юпи с аппетитом отправил в рот последний пельмень и поблагодарил сияющего Лодьку, тот спросил:
— А можно мне сегодня с тобой на крышу? Я тоже хочу зажечь хотя бы одну звездочку.
— Зажечь у тебя пока не получится, ты же знаешь, братишка. — слегка виновато улыбнулся Юпи, — Но можешь посидеть рядом со мной. Если пообещаешь не носиться вокруг и не изображать бешеную птицу. Грохнешься еще.
Оказавшись на крыше, Лодька, конечно, не смог усидеть на месте. Он прыгал вокруг брата, болтал светлыми кудрями, не замолкал ни на минуту и всячески нервировал Юпи, пока тот не сказал тихонько:
— Пора.
Пацаненок мгновенно затих, опустился на прохладную, успевшую к вечеру остыть черепицу, и с внимательным, тихим восторгом стал наблюдать за действиями старшего брата.
Юпи подошёл к самому краю крыши. Встал прямо, как стоят солдаты в засмотренных Лодькой до дыр фильмах. Прижал к груди открытую ладонь, вздохнул, зябко вздрогнул всем телом и поднял руку, чуть сияющую синевато-льдистым светом, к беззвездному небу. Замер.
Слабо замерцал первый голубоватый огонёк. За ним медленно то угасая, то зажигаясь, подмигивая с благодарностью, родились другие. Маленькие серебряные точки. Звёзды, заполнившие собой тёмное, бесконечное небесное пространство.
— Красиво… — шепотом выдохнул Лодька.
Юпи покачнулся и тяжело опустился на крышу, даже не пытаясь унять дрожь в переливающейся холодным серебром руке. Свет начал угасать. Юпи лёг на спину, прикрыл глаза и перестал двигаться.
Подбежал Лодька. Молча сел рядом и стал гладить брата по колючим, таким же холодным, как звёзды, седым волосам. Потом тоже улёгся и через пару минут мирно сопел Юпи в плечо. Они не первый раз так засыпали, потому что спуститься по лестнице вниз и добраться до кровати Лодькиному брату просто не хватало сил.
Мальчишки жили вдвоём. Старшему пятнадцать, младшему восемь, и оба всё-таки взрослее собственного возраста. Что случилось с родителями, Юпи не говорил, но Лодька и не спрашивал. С самого раннего детства он помнил рядом только старшего брата, иногда смеющегося, иногда, его, Лодьку, ругавшего, но всегда родного. И всегда зажигающего звёзды.
Юпи нечасто разрешал подниматься с ним на крышу. Может, просто боялся за шебутного Лодьку, а может, не хотел, чтобы тот видел, как дрожат пальцы у всегда сильного и неунывающего старшего брата. И Лодька засыпал один в пустой комнате, беспокойно вздыхая и пристально глядя в потолок, стараясь по ту сторону разглядеть в который раз ночующего под звездным небом Юпи.