Женщина отрицательно помотала головой. Он добавил: — Идите за мной. Я позволил себе приготовить для вас чашку кофе, вы же любите чистый мокко, все верно?
Янна улыбнулась немного теплее. Этот старикан и вправду умел произвести впечатление на даму. — Вы читали мое досье? — Конечно, читал. У вас очень интересный психологический профиль, должен заметить. Сейчас налево, прошу. Но не будем в это углубляться. Уверен, ваше время расписано на месяц вперёд. Я приготовил все, что у меня есть на Ганса Бремера. Профессор открыл двери в свой кабинет и, пропустив Янну вперед, запер их изнутри. Она повесила на крючок зонтик и пальто, села в предложенное кресло и сделала глоток из прелестной чашечки, которую протянул ей Герлинг. Он устроился за большим рабочим столом и раскрыл внушительного вида папку, перетянутую белой холщевой лентой. — Итак, Ганс Бремер. Спрашивайте. Янна кивнула. — Отличный кофе, Маркус. Я очень признательна, что вы заботитесь о моем времени, однако давайте не будем торопиться. Я хочу послушать, что вы сами думаете обо всей этой истории. Герлинг откинулся в кресле и достал из ящика стола красивую трубку из красного дерева. — Вы не против? — Сколько угодно. Он некоторое время молчал, возясь с табаком и спичками. Наконец, выпустив ароматное облако дыма, профессор сказал: — Я мало осведомлен о подробностях всего дела. Меня допустили к документам расследования убийства в баре Маргарита, а также к двойному убийству на Майнер-штрассе. Однако у меня сложилось впечатление, что это только верхушка, так сказать, айсберга. Я понимаю, что это строго конфиденциально, но скажите, полковник Штейнгауэр, ведь прав? — Правы, господин профессор. Он снова затянулся, почесал мундштуком кончик носа и начал. ***
Я, знаете ли, очень уважаю таких полицейских, как Ганс. Он прошел через сербскую резню, видел такое, от чего многие потом всю жизнь приходят в себя. Но не Бремер. На этих стариках держится мир, Янна. Вы не хуже меня знаете его послужной список: у Ганса прекрасная раскрываемость, и при этом он никогда не стремился сделать карьеру, хотя мог. Когда вы вызвали меня на допрос, я даже удивился — что мог забыть в нашем департаменте такой человек. Это все из-за того врача, Гектора Хронвека, я уверен. Да ладно. Первая беседа у нас прошла довольно гладко, инспектор рассказал о ходе расследования и его результатах. Я задал вопрос, с какой целью Ганс связывался с агентом контразведки, но он вообще никак не отреагировал. Меня предупредили, что нет никаких оснований для его задержания, и что у меня не так много времени, однако следующую беседу я перенес на утро. У нас в психиатрии свои уловки, знаете ли. Вы, должно быть, обратили внимание, что я довольно легко располагаю к себе людей. Так вышло и с инспектором. Переночевав в камере, он был рад пообщаться с ровесником. Сначала Бремер рассказывал мне о своей жизни в Мюнхене, о том, что в последнее время стал терять ее смысл. Я поддержал его, это дало хороший результат — Ганс раскрылся. Следующие восемь часов были самыми удивительными в моей карьере психолога. Да что там, это был самый удивительный день в моей жизни. ***