Ваксмен погладил шляпу, что было откровенно стремной привычкой.
– Драконьи метки не нужны, Хайфаэр. Через полчасика или около того пацан сам явится сюда.
Верн поймал себя одновременно на восхищении и тревоге.
– Сюда? Удобно, ничего не скажешь. Надо бы мне в темпе вальса катиться, пока ты тут делом займешься.
Могвай хохотнул.
– Нет уж, сэр. Верно, что Ваксмен бродит там, куда тебе дорога заказана, но раз уж ты сам явился не запылился, думаю, сможешь пересидеть маленечко и сам со своим грязным дельцем разберешься.
– Да брось, Вакс. Мне надо убраться. За исчезновение людей у нас отвечаешь ты.
Могвай призадумался.
– Я об этом размышлял. Люди, драконы, могваи – нет плохих видов, нет хороших. Не ты ли мне постоянно твердишь, каким сучарой был твой брат?
– А он и был сучарой, – пылко подтвердил Верн, в секунду вспомнив, как Джубел, нависая, размазывал ему по лицу свиные кишки.
– Три тысячи лет, а тебя все никак не отпустит. Но я к тому, что все мы – души. Есть души хорошие, есть плохие. Мальчишка Пшик болтается где-то посередке, но я верю, что клонится он все-таки к добру. Так что если хочешь его убрать, вопреки моему совету, то разделывайся с ним сам.
Верн сощурился, прикидывая. Могвай столь конкретными советами не разбрасывался. Пустая болтовня – вот тебе и вся глубокомысленность ток-шоу «У Ваксмена». Верн привык раздумывать над любой относительно философской мыслью, которую слышал от друга, но сейчас не было ни времени размышлять, ни места строить теории о душах. От мальчишки нужно избавиться – такова голая до костей правда.
Верн подумал, не надавить ли авторитетом, но, честно говоря, весь могвайско-драконий договор относился скорее к категории равностороннего партнерства, и винить Ваксмена за то, что тот с подозрением отнесся к заданию, он не мог. Такое больше не в его характере. У могвая, разумеется, был его саквояж с сюрпризами, но открывать его без крайней необходимости не доставляло удовольствия. И Ваксмен обозначил грань: дети любого вида. Можно, конечно, поспорить, что этот пацан Моро уже не совсем ребенок, но и не то чтобы взрослый.
– На уступки ты, думаю, тут не пойдешь? – спросил Верн.
– Не-а, – подтвердил Ваксмен, пропуская перо на котелке через пальцы, как поглаживал бы крохотную птичку.
– Лады, прикончу пацана сам, а ты и дальше гладь свою шляпу. Что, кстати, смотрится охренеть как жутко.
– Лучше гладить шляпу, чем убивать детишек, – отозвался Ваксмен, и в его словах таки была доля логики.
На реке Пшик чувствовал себя котом, что пробирается через псарню. Течение тянуло пирогу за остов, но та бежала по ряби, легкая, словно листок, и взрезала поток крошечными прыжками. В любой другой день Пшик наверняка наслаждался бы теплом солнечных лучей на лице и перспективой провести часик со стариком Ваксменом, который никогда не отказывался пропустить пивка под сигарету в тени своего циркового тента; однако сегодня он изнывал от жары и осознания, что драконы умеют плавать, а кругом-то вода.