Чтобы Мирелле было не обидно, что подарки получит только Памела, я сшила ей мягкую игрушку — того самого пегого зимородка со смешным хохолком, чтобы она улыбнулась, вспомнив наше знакомство. И где все это теперь? Хорошо если попал к какому-нибудь ребенку, а не валяется в помойке. Ну, Розамунда! За такое оттаскать бы тебя за волосы. Хорошо, что ты не попадешься мне в ближайшее время под руку. Пока я не остыну.
Девочки поиграли до обеда, а уговорить Мири принять лекарства и съесть рекомендованный докторами постный обед, на мое счастье, взялись Ливия и Женуария.
— Ах, моя девочка, ты же не хочешь обидеть тетушку Женуарию? Я очень расстроюсь, а когда я расстраиваюсь, я просто-таки умываюсь слезами, да-да. Мои слезы будут поливать кушанья, и все получится пересоленным. Граф рассердится, выгонит бедную Женуарию, и тогда будут плакать все, оставшись без моих вкусных оладушек, — совала девочке ложку за ложкой под свою милую болтовню кухарка, — без моих кружевных блинчиков с клубничкой, без моих сахарных крендельков, без моих маковых конвертиков…
Так, возбуждая аппетит перечисляемыми десертами, кухарка скормила почти всю положенную еду под строгий взгляд контролирующей процесс Ливии.
После обеда я дала девочкам пятнадцать минут поболтать и прогнала Памелу.
— Эллионария сейчас будет спать.
— Не буду! Не буду! — закапризничала Мирелла.
Пэм выскользнула за дверь, а мы остались с Мири вдвоем.
Глава 33
ГРАФ, ВЫ НЕ ПРАВЫ!
Мирелла, надувшись, отвернулась. Я присела к ней на кровать.
— Мири, ты долго на меня будешь обижаться? — позвала я ее. — Прости меня, пожалуйста. Я хотела, чтобы было лучше для всех. Но я ошиблась. Взрослые тоже ошибаются. И я очень жалею, что сразу не дала согласие на предложение графа. Тогда ничего бы этого не случилось… — Я сглотнула. — Ты бы не заболела и не оказалась в лечебнице. Я так испугалась за тебя, Мири, — призналась я, потянувшись к девочке и обняв ее. — Никогда так не делай, пожалуйста. Не надо причинять себе вред, когда ты обижаешься на других. Ты должна думать о себе и о тех, кто тебя любит. О папе, о сестрах.
Мирелла была натянута как струна, но хотя бы не вырывалась и моих рук. Что я посчитала маленькой победой. Потом она отстранилась, отвернулась, легла на бочок и затаилась. Я видела, как она смахивает слезки ладошкой, и мне безумно хотелось обнять эту упрямую и гордую девочку, но я понимала, что мне надо запастись терпением.
— Мирелла, а скажи, как вам удалось уговорить привидение проникнуть в комнату к мэлл Бронтазавре и напугать ее? — спросила я.