Перле было поручено сообщить его корреспондентам в Берлине, что он связался с несколькими влиятельными людьми, якобы лояльными к Наполеону, но лично противодействующими его системе и государственной политике. Эти имперские магнаты и высшие военные чины были представлены членами сформированного комитета, включавшего крайне опасный личный риск и замышлявшего заговор по свержению императора при первом же благоприятном кризисе. Искусным пером Перле было заявлено, что члены комитета предпочитают Бурбонов Бонапарту, что они готовы объединить свои силы для фракции, жаждущей возвращения принца, именуемого Людовиком XVIII, чья приспособленность к изгнанию и покорность неопределенности, — как и его менее широко известный подвиг в поедании восемнадцати бараньих котлет за обедом, — видимо, делали его идеальным постимперским кандидатом. А поскольку этот комитет Демаре являлся полностью фиктивным — о чем было доложено Фошу и упомянуто саркастически в ежедневном полицейском бюллетене для прочтения Наполеону, — его автору предоставлялась свобода распространять свою успешную вербовку до любых избранных им пределов. Перле переправлял за границу новости в своих письмах — которые диктовал Демаре, — и вскоре усталые глаза роялистов запылали при чтении намеков на весь кабинет министров, маршалов, генералов и других столпов победы корсиканца, которые без подкупа или обещаний превращались в искусных приверженцев законности.
Существовали, разумеется, и настоящие комитеты, имеющие весомость и значимость. Один из них, созданный бароном Гайдом де Невиллем и полицейским Дюпероном, странным образом назывался «Английским комитетом», возможно, потому, что ни один англичанин не обращал на него внимания. Члены комитета имели собственное секретное издательство с еще одним нелепым названием — L'Invisible[6], а также исполнительного секретаря Аббата Годарда, который оказался настолько безразличным к осторожности, что распространял «L'Invisible» и «памфлеты с роялистской пропагандой прилюдно на улицах». Другой комитет носил более уместное название — Королевский совет, будучи созданным Людовиком XVIII и состоявшим из действительно выдающихся личностей, которые переписывались только с ним.
Демаре, несомненно, держал в голове эти и похожие роялистские агентства в качестве действующих моделей своего легендарного Секретного комитета. Но он также мог опираться на монархическое заблуждение, — мои люди, мои преданные подданные, — чтобы сделать совершенно правдоподобной эту сомнительную внезапную антипатию к Наполеону со стороны его ближайших помощников. А разве ловкие посланники Бурбонов, неоднократно приближавшиеся к Жозефине, не полагались на нее, как на «роялистку», дабы строить заговоры против ее настоящего мужа, тирана Бонапарта, потому что ее первый муж был виконтом? Еще более ироничный пример подобного рода относится к маршалу Бертье. Будучи рожденным в Версале — его мать была дворцовой фрейлиной, — он в юности находился на службе у Людовика XVI, для которого составлял карты той местности, где король охотился. И ни у одного из Бурбонов «не возникало сомнений относительно сожалений, которые такое блестящее прошлое могло пробудить в сердце» человека, которого Наполеон назначил военным министром. Лагерь роялистов не смог скрыть удивления, когда Бертье, при обращении посредника-аристократа, вежливо отклонил предложение покинуть Бонапарта и вернуться к составлению карт.