Комендантом разведшколы Антверпена назначен был ветеран разведслужбы майор Грос. Он прихватил с собой весь штат лучших инструкторов, какими только располагала германская секретная служба. Требовалась большая смелость, чтобы поместить этот шпионский центр в таком враждебно настроенном городе, как Антверпен. Так что можно полагать, что только интеллект и бескомпромиссное рвение «фрейлейн доктор» отодвинули срок неизбежного падения.
Говорят — если верить пропаганде союзников и тем, кто стал жертвами этой самой пропаганды, — что эта женщина стала настоящим тираном, наводящим ужас на своих сослуживцев-мужчин, кое-кто из которых принадлежали к правящим кругам Пруссии, а другие пользовались влиятельными связями с Потсдамом. Однако все эти россказни следует отвергнуть как злые и нелепые наветы. Несомненно, она зачастую превосходила своими качествами мужчин, потому что, как известно, держалась в стороне от мелочной зависти, соперничества и внутренних распрей. Не пол или мнимая эротичность «фрейлейн доктор», а исполнение служебного долга двадцать часов в сутки служили достаточным доказательством ее глубокой преданности борьбе во благо отечества.
Суровая дисциплина, установившаяся в антверпенской школе разведчиков, несомненно, была введена по ее инициативе. Как бывшая сотрудница ведомства цензуры, она отлично осознавала всю глубину ненависти, которую бельгийцы питали к своим завоевателям. По всей видимости, она добровольно возложила на себя всю ответственность за такой режим; и никчемные новобранцы, которые сбежали из разведшколы, или дипломированные шпионы, которых поймали и подвергли допросу, высказывались о ней резко, с плохо сдерживаемой обидой дезертиров или гневом осужденных. Спустя несколько месяцев она уже обрела пресловутую славу «ужасной доктор Эльзбет», «прекрасной блондинки Антверпена», чей острый, прожигающий насквозь взгляд сыскал ей прозвище Тигровые глаза.
Один из нарушителей британского законодательства утверждал, что ее нельзя было назвать красивой. Но ее глаза! Он ничего другого не видел, кроме этих ярко-синих глаз, светящихся таким наэлектризованным светом, который словно парализовал его волю. Это было как щелчок затвора фотокамеры, после чего его трепещущая душа ушла в пятки.
Настоящая «фрейлейн доктор», несомненно, культивировала эту защитную окраску для пущей эффективности своей работы. Чем строже, жестче, хитрее и изощреннее она становилась, тем меньше проблем у нее возникало в общении с подчиненными или тем сбродом наемников, ренегатов и недовольных, направляемых в Антверпен, чтобы их обучали, шантажировали или подкупали с той целью, чтобы они рисковали жизнью ради германского шпионажа. Ее репутация, в значительной степени ею самою созданная, служила не только дубинкой и мечом в каждой ее руке, но также щитом и доспехами, прикрывающими эту образованную женщину от перепуганных, назойливых врагов.