Милая , 18 (Юрис) - страница 2

Почему книга называется ”Милая, 18”? Да просто потому, что на улице Милой в Варшаве, в доме №18, то есть в бункере под домом №18, находился штаб борцов Варшавского гетто. Это —     исторический факт, так же, как множество других бытовых и событийных подробностей, опи­санных Л.Юрисом. Подобно ”Эксодусу”, ”Милая, 18” написана на основе тщательного изучения исторических реалий: автор работал в израиль­ских и польских архивах, глубоко изучил топо­графию Варшавы, прочитал массу документов и книг о Второй мировой войне и, конечно, встре­чался с оставшимися в живых участниками вос­стания в Варшавском гетто.

Все это, безусловно, помогло ему создать ши­рокое полотно с галереей характерных образов, множеством сюжетных линий и чисто романичес­ких коллизий. Не следует забывать, что Л.Юрис прежде всего беллетрист, и эта сторона его таланта ярко и непосредственно воплощается во всех его произведениях. Нет смысла ловить Л.Юриса на фактических ошибках, иногда доходя­щих до курьезов. Все же он не был участником описываемых событий, и сила его романа не в буквальном следовании документам, а в том, что с помощью художественного воображения ему уда­лось создать героев, за судьбами которых чита­тель следит с волнением и тревогой.

Поразительные слова говорит один из героев романа, Александр Брандель, прототипом которо­го, несомненно, был Эммануэль Рингельблюм.[1] Текст романа очень часто прерывается отрывками из дневника Александра, и благодаря этим от­рывкам роман приобретает звучание документа, хотя, конечно, как уже говорилось, он не явля­ется таковым в строгом смысле слова. Так вот, Александр Брандель говорит: >,,Помогать евреям выжить — это и есть сионизм”. Трудно предста­вить себе более точное определение сионизма.

Один из тех, кому Л.Юрис посвятил свой ро­ман, Тувия Божиковский, участник восстания в Варшавском гетто, писал впоследствии:

>,,Большая часть узников Варшавского гетто ли­шилась семейных связей и у них атрофировались почти все человеческие чувства. Исключение со­ставляли обитатели дома по улице Милой — члены еврейских организаций, участники еврейского подполья. Их, так же, как и всех узников гет­то, могли отправить в газовые камеры, но они решили встретить смерть достойно, оказав ак­тивное сопротивление палачам. Все они жили единой общиной. Только они одни в гетто жили духовной жизнью. Их интересовала судьба евреев. В общине читали книги, пели еврейские песни. Только в этом кругу сохранились нрав­ственные принципы. И единое нравственное чув­ство пробудило в задавленных людях самоуваже­ние — нравственные принципы организовали их для борьбы против нацистских палачей.