Австриец подошел к генералу, стараясь как можно меньше хромать, и громко щелкнул каблуками.
— Вашему ”Рейнхардскому корпусу” выпала великая честь повести за собой бригаду ”Мертвая голова” и начать ликвидацию гетто. По случаю такого великого события, как уничтожение самого большого в Европе скопления евреев, я рад вам сообщить, что вы производитесь из штурм-банфюрера в оберштурмбанфюрера!
Штутце сделалось нехорошо. Даже за звание оберштурмбанфюрера он не хотел входить в гетто первым и уже давно обдумывал, как бы устроить себе перевод в один из лагерей смерти. Он снова щелкнул каблуками, поклонился Функу и, вытянувшись по стойке смирно, выпалил: ”Рад стараться!”
— Хайль Гитлер! — выкрикнул Функ.
Все повскакали с мест, и стены дрогнули от ответного ”Хайль Гитлер!”
Преисполнившись величием момента, несколько офицеров вдохновенно затянули ”Хорста Весселя”.
* * *
— Алло, Иерусалим. Говорит Толстой из Веер-Шевы.
— Атлас из Иерусалима слушает. Что у тебя, Толстой?
— В нашем секторе отключили воду и электричество.
— Такое же сообщение мы получили из Хайфы. Ждем ангела из Ханаанской земли с полным отчетом. Пусть ваши ангелы передадут сигнал воздушной тревоги.
— Шалом и... гут йонтеф[71].
— И вам того же.
Шимон повесил трубку. Странно, подумал он, Родель — коммунист и отъявленный безбожник — пожелал ему доброго праздника по случаю праздника Песах[72].
— У Роделя тоже отключили воду и свет, — обернулся он к Андрею, Толеку и Алексу. — Он нас поздравил с праздником Песах... Толек, посылай связных объявлять воздушную тревогу.
Настроение стало подавленным. В последнюю минуту решили принять еще сорок детей, а это уже был предел вместимости бункера. Воздуха едва хватало даже на двести пятьдесят человек, а теперь и вовсе нечем было дышать. В отсеках не повернуться. Коридоры забиты почти голыми людьми, они обливаются потом, хватают воздух открытыми ртами, свечи едва горят из-за нехватки кислорода.
— Песах, — горько усмехнулся Андрей, — праздник освобождения. Злая шутка.
— Где Моисей, чтобы провести нас через Красное море, а фараоновы полчища потопить? — горько спросил Шимон. — А из огненных столпов горят лишь те, на которых нас сожгут.
— Ладно, — сказал Андрей, — седер устраивать все равно надо.
— Лучшего времени для укрепления веры, чем сегодня вечером, и быть не может, — подтвердил Александр Брандель.
— Вы, евреи, меня изумляете, — признался Крис.
— В аду, на пороге гибели, вы продолжаете благодарить за освобождение!
— А разве человек не сильнее стремится к свободе, когда он ее лишен? И разве не сегодня тот вечер, когда у человека обновляется вера? — ответил Брандель.