* * *
Полдень.
Шесть бронетанков среднего размера проползли через Свентожеские ворота и, держась поближе к стене, направились на Заменгоф и в центр гетто. Стволы их пушек были повернуты в сторону домов. Гусеницы так грохотали, что все вокруг дрожало.
Бойцы отряда Анны Гриншпан холодели от страха, глядя на танки. Что они могут сделать теперь со своими жалкими пистолетами? Бронетанки прошли под дулами их никчемного оружия и свернули на Заменгоф.
Пушки грозно уставились на верхние этажи домов. В прорези башен танкисты разглядывали пустые безжизненные улицы, окна, крыши. Ну, где эта еврейская армия? Ну-ка, пусть откроет огонь!
Андрей старался найти решение: танки подходили к его участку. Если они заставят его людей бежать в укрытие, если те испугаются, немцы немедленно захватят гетто. Но как же остановить танки? >,’Может, мы трусы? — промелькнуло в его голове, — может, весь боевой дух из нас выйдет при первой же атаке?”
Когда головной танк проехал перекресток Заменгоф и Купецкой, на улицу так быстро выскочил какой-то высокий боец, что немцы даже не успели взять его на прицел. Он бежал прямо на головной танк.
Андрей не спускал глаз с этого бойца, в одиночку бросившегося на танк. У бойца слетела кепка, и длинные рыжие волосы разлетелись по ветру. Это была девушка. Когда танк уже почти наехал на нее, она метнула под него гранату. Граната взорвалась, повредив гусеницу. Танк повернулся вокруг своей оси и, раздавив при этом рыжеволосую девушку, остановился. Следившие за бронемашинами с двух сторон улицы бойцы обрушили на них град ”борща”. Танки ошалело стреляли во все стороны по невидимому врагу, стараясь отбиться от огненных ударов по броне, но град бутылок только усиливался. Бойцы близко подползали к ним, чтоб не было промахов. Пламя охватило танки.
Один за другим открывались люки, и горящие немцы выскакивали на улицу, попадая под перекрестный огонь.
* * *
Сумерки.
Трупы немецких солдат уже без оружия, без униформ, без амуниции сложены на краю тротуара, как раньше в гетто складывали трупы евреев.
Тихо дымятся покореженные танки. На улицах снова мертвый покой.
Толек Альтерман первым вышел из бункера на Милой, 18.
— Немцы убрались! — крикнул он, что было сил.
— Немцы убрались из гетто! Переходим на положение ”зеленое”.
— На положение ”зеленое”, — эхом отозвался чей-то голос.
Из квартала в квартал, передавая сигналы, носятся связные.
— Алло, Хайфа. Немцы убрались из гетто! Переходим на положение ”зеленое”!
— Беер-Шева! Переходим на положение ”зеленое”!
Радостные крики несутся из дома в дом.